Ярость славян

Чуть позже, когда уже окончательно стемнело, с реки повеяло влажной прохладой, а над магическими огоньками танцплощадки во всю мощь зажглись большие яркие звезды. Именно в этот момент на танцплощадку собственными персонами и явились Великий князь капитан Серегин, его супруга княгиня Волконская, а также такая приближенная к ним особа как Зул бин Шаб, да продлит Всевышний ее дни. Сам наш Батя, как и его супруга, разумеется, не танцевали, но их присутствие придало мероприятию определенный оттенок официальности, и в их сторону немедленно потянулись старшие дружинники вместе со своими законными женами, а также временными дамами, чтобы выразить князю свое почтение, а также решить какие-то свои насущные вопросы.

Как сказал один умный человек про времена, которые должны были наступить чуть позже – на совещание никого затянуть было нельзя, а вот на пьянку все начальники сбегались с превеликой охотой. Танцульки, конечно же, не пьянка, но тоже развлекательное мероприятие, да и старшая дружина в эти времена еще не заросла по самые уши спесью, как это было во времена Владимира Ясно Солнышко, или его сына Ярослава Мудрого. Вот кто тут спесив, так это некоторые родовые старейшины, руководящие представители родоплеменного общественного строя. Но Серегин у нас такой, что любую спесь сумеет обломать так, что и пеньков от нее не останется.

Кстати, вот они с Елизаветой Дмитриевной, Ратибором, Добыней и еще двумя достойными воями Дубыней и Горыней, присели на скамьи возле длинного стола с напитками, и, кажется, зовут меня, Нику и Анастасию на предмет посоветоваться. Без малейшего опасения оставляю своих гавриков среди веселящихся воев и воительниц и направляюсь к нашему Бате для серьезного разговора. Неподалеку трется забытый патрикий Кирилл, но его широко растопыренным ушам придется сегодня испытать разочарование, потому что каждый из пятерки уже умеет ставить такое несложное заклинание как «Полог тишины». И вдобавок, если патрикий умеет читать по губам, то разговаривать мы будем не на языке местных антов, который он наверняка неплохо знает, а на чистом русском, который поступившие к нам на службу антские дружинники усвоили в обязательном порядке.

– Значит так, Птица, – сказал Серегин как только я подошла, – Дубыня говорит, что после булгар пора начинать примучивать те рода антов, которые не дали воев князю Идару, а вместо того предпочли договориться с аварским каганом о подчинении и дани. В первую очередь необходимо добиться покорности от левобережного рода старшины Жирослава, который весьма зол на нас за то, что мы казнили смертью его отданного в заложники ублюдочного сыночка Дрочуна за садистские забавы с предоставленными аварами наложницами.

– Давайте сделаем так, Сергей Сергеевич, – ответила я, – пусть антские родовичи из предавших родов будут идти особо, их старейшины особо, а такие ублюдки и животные в человеческом облике, как Дрочун и Жирослав, приживший его с родной теткой, совсем особо. Не нравится мне, что вы хотите сделать с антскими родами тоже самое, что с булгарами, или даже с несчастными аварами, теперь полностью исчезнувшими с лица этого мира.

– А что, – спросил Серегин, – мне с аварами целоваться надо было, что ли? И исчезли они из этого мира не потому, что я такой плохой, а потому что душой и телом предались злу и совершали ужасные злодеяния, в том числе и массовые убийства.

– Да знаю я об этом, – сказала я, – но не хочу, чтобы от вашего праведного гнева пострадал кто-нибудь невиновный. Не все же они там такие гады, как этот Жирослав?

– Извини меня, добрая и мудрая йога* Анна, – почтительно поклонившись, произнес Дубыня, – но невиновных в тех родах нет, ибо решение, на чью сторону встать в этой борьбе, принималось родовичами на вече, поскольку старшины не князья и не самовластны в своих решениях.

Примечание авторов: * йога – это по-старославянски волшебница или колдунья. До наших времен дошло в виде образа злой колдуньи бабы-яги, изгнанной людьми в глубокие леса с наступлением христианства.

– Ну не все же кричали на вече то одно, что было нужно старшинам вроде Жирослава? – спросила я.

– Нет, не все, – признался Дубыня, который получил свое имя-прозвище не за отсутствие умственных способностей и упрямство, как можно было подумать, а всего лишь за широкую кряжистую фигуру и крепость мышц, в напряженном состоянии по твердости не уступавших самому настоящему дубу.