Ярослав Домбровский

В изготовлении фальшивых денег царское правительство обвинило и старого друга Домбровского — Владимира Озерова. Были даже посланы в Париж его приметы, извлеченные из дела о покушении Каракозова на Александра II в 1866 году, где он фигурировал в качестве причастных лиц, которых не удалось разыскать. «Высокого роста, — гласит описание примет Озерова, — худощав, около тридцати лет от роду, волосы русые, усы и борода едва заметны, носит высокую мягкую шляпу и пальто, преимущественно на руке». Французская полиция пыталась обнаружить Озерова, но тщетно. А он с документами Альберта Шаховского продолжал жить в Париже. Сам превосходно владея сапожным ремеслом, он возглавлял артельную сапожную мастерскую, в которой работали русские и польские политические эмигранты.

Преследования полиции снова привлекли к Домбровскому внимание как врагов, так и друзей. Никто, конечно, не верил, что он фальшивомонетчик, но к клеветническим обвинениям относились по-разному.

Балашевич-Потоцкий, в донесениях которого Домбровский фигурировал как «отъявленный враг» царизма, конечно, злорадствовал. В январе 1870 года царский агент писал: «Два месяца со времени открытия фальшивых кредитных билетов в Париже и ареста Ярослава Домбровского, главного заговорщика и коновода, польская эмиграция находится в тревожном положении; все их внимание обращено на следствие, и если Домбровский окажется виновным, тогда удар будет весьма чувствительным…»

Совершенно по-иному реагировали друзья — они были обеспокоены и возмущены. Герцен, находившийся осенью 1869 года в Париже, писал вскоре после отъезда оттуда Огареву: «Домбровский был схвачен при мне еще. Я впопыхах забыл написать». В это же время Огарев получил письмо от Бакунина, в котором есть такое место: «А Озеров пишет мне, что Dombrowski, польский коновод, бывший молодец, товарищ и друг нашего Потебни, арестован в Париже […] вследствие доноса и требования русского посольства, с одной стороны, а главное, вследствие письма, полученного им из Петербурга, в котором говорится о каком-то паспортев таких выражениях, что истолковали в смысле фальшивых ассигнаций». Несколько позже, в январе 1870 года, Бакунин сообщил Огареву: «От Озерова получил два письма. Он пишет, что французское правительство теперь беспрестанно делает обыски у поляков и что будто бы не прочь и помочь также в розыске русских конспираций».

Изнуряющая кампания клеветы и полицейских гонений, обрушившаяся на Домбровского в 1869 году, не затихала долго. Она показала, что, несмотря на формальное отстранение его от дел Объединения польской демократии, он оставался фактически одним из самых влиятельных и популярных деятелей левого, наиболее радикального крыла польской эмиграции. Именно поэтому царизм избрал его главной мишенью своих козней, именно поэтому на его защиту встали прогрессивные силы Франции, именно поэтому о нем так беспокоились польские и русские революционеры. Это было ясно и в 1869 году. Но особенно очевидной роль Домбровского стала в последующие годы.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ ГЕНЕРАЛ ПАРИЖСКОЙ КОММУНЫ

Судебная расправа над Домбровским, инспирированная царизмом и подготовленная французской полицией, не состоялась. Однако в течение долгого времени его революционная деятельность была сильно затруднена, а моментами и вовсе парализована. В июле 1870 года, когда Домбровского вынуждены были вторично освободить из тюрьмы, политическая обстановка в Европе оказалась накаленной до предела: это был канун франко-прусской войны 1870–1871 годов. Правящие круги Франции еще до этого старались склонить на свою сторону общественное мнение и все те политические силы, которые можно было противопоставить юнкерской Пруссии. Правое крыло польской эмиграции бурно приветствовало эти заигрывания, так как готово было идти на любые комбинации, открывающие возможности для националистических спекуляций, с помощью которых обанкротившиеся деятели этого направления рассчитывали нажить себе политический капитал. Даже более умеренные круги были настолько увлечены начавшимся флиртом, что всерьез говорили о принце Жероме Наполеоне (Плон-Плоне) как желательном кандидате на престол будущей независимой Польши. Тот самый Беднарчик, с которым Домбровский полемизировал о судьбе Украины, разглагольствовал, например, так: «Только в нем, в принце Наполеоне, видим все мы предводителя, который в состоянии освободить край из неволи, под знамя которого встанет как народ, так и старая шляхта, голос которого будет слышен среди монархов Европы; после победы над врагами, верный принципам свободы, равенства и братства, он поведет народ дорогой благоразумного прогресса к его дальнейшему предназначению».