Янтарный след

– А даже если и не откажет! – Я бросила на него надменный взор. – Попросить и получить может любой трусливый бонд – даже любой раб, если найдет в себе отваги попросить! Но ты, Хедин, величайший воин из ныне живущих! Разве просьбами такой как ты, должен получать те блага, на которые высокий род, отвага, слава дают тебе непреложное право! Если ты так думаешь, значит, я ошиблась в тебе! Только мечом тебе пристало брать славу и добычу! Или ты не согласен? Тогда прощай! – Я решительно встала с бревна и сделал шаг в сторону. – Я найду кого-нибудь посмелее, кто более достоин моей дружбы, и вот увидишь – очень скоро кого-то другого, а не тебя, будут называть величайшим воином Северных Стран!

– Гёндуль, постой! – вскрикнул он и устремился за мной. – Нет и не будет никого, кто превзойдет меня в доблести. Я добуду себе жену, как полагается отважному человеку! Я дождусь, пока Хёгни вернется…

– Зачем тебе его дожидаться? Может, чтобы попросить разрешения похитить его дочь? А может, тебе нужно побольше времени, чтобы собраться с духом? Или почистить твой хваленый меч – может, он заржавел в ножнах от бездействия? Или твоя дружина обленилась и растолстела, все твои люди валяются где-то с бабами?

– Мне не нужно времени! Я выступлю немедленно!

– И что ты сделаешь?

– Я захвачу дом Хёгни и все его богатства, я увезу его дочь и сделаю моей женой…

– И это все? – Я изобразила удивление. – Но ведь тогда у него тоже будет знатная красивая жена, а даже если ты увезешь все ее золотые уборы, Хёгни скоро раздобудет ей новые…

– Нет, я не позволю… ему иметь то же, что и я.

– Его жена должна умереть, – высокомерно сказала я. – Только тогда ты превзойдешь его в богатстве и славе, а всех ныне живущих – в крепости духа.

– Клянусь – я сделаю это!

– Ступай, и да сопутствует тебе удача!

Он убежал, как безумный, а я снова села на то бревно. Во мне еще кипел боевой азарт – я выиграла эту битву. Но на смену ему ползла опустошенность. Мне ли состязаться со смертными? Они имеют право избирать свою судьбу, но только пока их воля свободна – а разум и воля Хедина были скованы моими чарами и ему не принадлежали. Он стал игрушкой в моих руках, а вместе с ним и те, кто с ним связан – Хедин, его жена и дочь, воины их обоих. А сама я сейчас – игрушка в руках Одина. Он получит всю славу этого дела, а я – весь позор и поношение. Но зато он вернет мне пояс с «камнями жизни». Путь к спасению множества будущих жизней пролегает через смерть. Так проложил его Один. Я ненавижу его за это, но не имею никакой надежды, что хотя бы в будущем он получит воздаяние за свои дела.

Он ведь уже прошел через смерть, и умереть второй раз не может. Потому и играет так легко чужими жизнями, что знает – играть с ним самим больше не под силу даже норнам.

Я подняла глаза – на ветке дуба высоко над поляной сидел черный ворон и, вытянув шею и склонив голову, таращился на меня круглым черным глазом…

* * *

И когда сон уже уплывал, когда зеленую поляну и дуб заволокло туманом, откуда-то пришел голос. Красивый, звучный мужской голос, низкий и одновременно мягкий, обаятельный и ласкающий не только слух, а и саму душу, произнес с чуть недоверчивым, но веселым изумлением:

– Неужели в этот раз ты пытаешься переиграть меня, дорогая?

* * *

Когда Снефрид проснулась, на полу храпели и посапывали Лейви, Хамаль, Вегейр и прочие их товарищи. Эльмод Буря спал сидя, прислонившись спиной к двери – была его стража, но предутренняя пора сморила и его.

Теперь Снефрид не понадобилось времени на воспоминания – она и так прекрасно все помнила. И вчерашний день, и более отдаленное свое человеческое прошлое – и только что ушедший сон, перенесший ее в другую жизнь, нечеловеческую, но, кажется, тоже ее. И этот голос… Снефрид никогда его не слышала, но он казался знакомым, как будто она знала его… еще до рождения. Ничто другое не могло казаться настолько знакомым, изначально знакомым. И не просто голос – Снефрид ощущала присутствие кого-то… Она его не видела, но его взгляд покоился на ней и ощущался как мягкое прикосновение. Ощущение это было и приятным, и пугающим – такая безграничная мощь сквозила за ним.

Переиграть? Обладатель приятного голоса и не верил, и радовался такой возможности, вызову, случаю показать свою силу. Утвердить свое превосходство – еще раз, снова и снова. Дорогая, он назвал ее? В этом голосе не было вражды или угрозы. Это соперничество было для него лишь игрой. Возможно, любовной игрой. Но одновременно Снефрид знала – не в ее силах отказаться от этой игры.