Янтарный след

– Но ведь потом у тебя родился сын? Это сын Улеба?

– Я уж и думать было перестала, а как домой приехала, так и взошло мне на ум – Макошь-матушка! Но уж не бежать же было назад! Родился мой Несветушка, я зимой, как пошел обоз, и передала весточку – мол, есть сынок. А Улеб в ответ ни словечка. Ждала я год, ждала два… А тут Всевид посватался ко мне, обещал дитя мое как свое растить – я и пошла…

– В то время как Улеб получил твою весть, я сама носила дитя. Он не сказал мне ни слова, видно, думал, что я рожу сына. Но у меня в тот раз родилась дочь.

– Вот как боги-то его провели! – буркнул Меледа.

– Потом был сын, но он умер. В начале этого лета родился еще один сын, но прожил всего месяц. – Снефрид приняла такой опечаленный вид, что даже у Свенельда дрогнуло сердце, хотя он-то знал, что вовсе не Снефрид приходилась матерью умершему младенцу. – Тогда поняла я: чем-то мы разгневали богов, если они не хотят дать нам счастья. И решила: пойду хоть на край света, но найду средство, как помочь беде. Прошу тебя: разреши нам искупить обиду, научи снять те чары, что наложила твоя бабка.

– Так она умерла…

– Я знаю, – Снефрид заглянула в глаза Тихонраве, – она открыла тебе, как их снять. Не могу поверить, что бабка, желая тебя защитить, не научила тебя владеть ее оружием.

Тихонрава помолчала. Женщина прямодушная, она не хотела лгать, но признаваться, что ключ от таких жутких чар, да еще направленных на самого князя, в ее руках, было опасно.

Снефрид пошарила в рукаве шубы, – все еще ждавший подвоха Меледа устремила на ее руки острый взор, – и вынула узкий серебряный браслет с резьбой и двумя голубыми глазками бирюзы на концах.

– Возьми, – она встала и вложила браслет в руку Тихонравы. – Это тебе. Знай, что я друг тебе, и как друг прошу о помощи. Не оставь меня в несчастии, не дай мне умереть, не принеся моему мужу сына. Чего ты желаешь еще – скажи, я исполню все, что мне по силам.

Тихонрава колебалась: эти мольбы ее тронули, но не так просто было расстаться со старой обидой, которая, хоть изрядно выдохлась, успела пустить долгие корни в душу.

– Ну а как же мой Несветушка? – Она испытывающе взглянула Снефрид в глаза. – Коли у тебя сынок родится, моему что же – в лесу пропадать?

– Он получит все, чего ты для него пожелаешь.

– Я хочу, чтобы Улеб ему, как старшему сыну, все, что надлежит, пожаловал. Несвет мой – его старший сын от водимой жены, не в поле обсевок.

– Он получит все, что положено старшему сыну Улеба.

– И наследником его будет? – Тихонрава недоверчиво наклонилась к ней.

– Я не могу дать такое обещание вместо мужа, но буду просить его об этом.

– Ой ли? – Тихонрава не верила, что соперница может отстаивать права ее сына.

– Если твой сын останется непризнанным, у меня не будет сыновей, и так Улеб вовсе не получит наследников. А так у него будет хотя бы один, а после, может быть, если боги смилуются, и больше. Ведь так?

– Ну, пусть так…

– Где этот ребенок? Я могу его увидеть?

– Да вон он. – Тихонрава подняла глаза. – Несветушка, сойди к нам.

Снефрид и раньше различала, что на полатях слышится тайное шевеление и смотрят из-за занавески детские глаза – одно любопытное личико оттесняет другое. Занавеска отдернулась, сверху ловко спустился отрок лет девяти – светловолосый, приятный видом. С первого взгляда и Свенельд, и Снефрид увидели в нем сходство с Олавом – в глазах, в очертаниях лба, не очень большое, но заметное.

– Вот он. – Тихонрава поставила смущенного отрока перед гостями, помолчала, потом объявила: – Так и быть, ради твоего несчастья… Коли Улеб согласен моего Несвета старшим сыном признать и все наследство свое ему обещать, пусть присылает бояр и при всем роде моем объявляет. Тогда, как сравняется ему двенадцать лет, пусть едет в Холмогород. И когда приедет… может, чуры научат, как тот подклад… как чары бабкины снять. Согласны?

– Я буду просить мужа, чтобы согласился, – Снефрид вздохнула с облегчением. – Да благословят тебя боги, добрая женщина! Не всякая смогла бы простить обиду, но боги наделили тебя добрым сердцем, и пусть они дадут тебе столько же счастья, сколько ты возвращаешь мне!

Она встала, показывая, что готова уйти, прочие тоже поднялись. Тихонрава проводила гостей до порога дома, Меледа – до лошадей.

– Как у них называется сын от другой жены? – спросила Снефрид, когда Свенельд помогал ей сесть в седло.

– Ты не выговоришь. Другая жена – иночь, сын от нее – иночичь.

– О всемогущие асы!

Небольшой отряд тронулся по своим же следами обратно к лесу. Тихонрава, выйдя к воротам, глядела им вслед, сжимая в руке дорогой заморский подарок. Ишь, княгиня! Знает, чем подарить!