Ялиоль и маска богини Нарсахет

– Арсений, перехвати его! – прошептала Ялиоль.

– Я не могу, он защищён магией двух магов…

Хельга, будто слыша переговоры молодых людей, посмотрела в их сторону. Увидев Ялиоль, она заметно вздрогнула. Её взгляд был прикован к девушке до тех пор, пока панцирь не уткнулся ей в грудь.

– Она впервые видит альбиноса? – с неприязнью отвернулась спутница Арсения.

– Мне тоже не понравился этот взгляд, – поддержал её юноша. – Предпочитаю не задерживаться тут.

Ялиоль и сама поскорее хотела оказаться за стенами дворца. Она давно не чувствовала себя так скверно. Неудача, постигшая их, была лишь частью того, что нарушало гармонию в её душе. Она не могла себе простить собственной слепоты, которая помешала ей раньше разглядеть королевские манеры принца.

Девушка решительно развернула диск, пролетела мимо смотровой башни, откуда молодой маг забрал своего брата, и даже не оглянулась, чтобы увидеть, как щебневые воины прыгают вниз с крепостных стен, покидая чужие владения.

Глава 6. Божественная хлебула

Главный храм Архиса остался единственным уцелевшим после сожжения всех святилищ. Каменные стены выдержали испытание огнём, сохранилась большая часть треугольных витражей, хотя изрядно пострадала мозаика, украшающая пол центрального зала. Император Бантолии решил преобразовать сооружение в хранилище бантолианской культуры и распорядился о восстановительных работах. По стечению обстоятельств, здесь было пристанище Матери рода, и Ялиоль решила навестить её до того как отправиться в Саматронию. Девушка хотела увидеть и отца, но Талас кочевал по стране, проповедуя новую веру. После тотального уничтожения всего, что связано с Архисом, в народе возникли волнения, и во избежание великой смуты бывший жрец главного храма отправился к людям с речами об истине, внезапно открывшейся ему.

Бантолия встретила двух путников хмурой серостью, а не буйством красок, знакомым с детства. Цветы, окружающие пепелища храмов, будто доживали свой срок, как отголоски ушедшей эпохи. Крыши и фасады зданий поблёкли, а на улицах появились горы мусора. Затихли звонкие голоса торговцев сувенирами и странствующих музыкантов.

– Боюсь, наша страна уже никогда не станет прежней, – напряжённым взглядом окидывая окрестности, сказал Арсений.

– Это неизбежно. Отец лишь приблизил новый виток развития Бантолии.

Ялиоль без сожаления созерцала последствия разрушения веры в Архиса. Её мысли были заняты предстоящей встречей с Матерью рода.

Женевьева пригласила гостей разделить с ней «скромный обед». Круглый стол на крошечных ножках буквально ломился от вкусностей, и дочь Таласа, опустившись на колени, принялась пробовать всё подряд. Арсений пригубил вина и, наблюдая за Ялиоль, старался отвлечься от размышлений о брате. По просьбе женщины молодые люди в подробностях описали штурм дворца и пересказали обстоятельства кражи исцеляющего сталактита.

– Произошло, как вы и предсказывали: нам не удалось разрушить планы похитителя, – закончила свой рассказ девушка. – Мы прилетели за советом.

– Я надеюсь, что вам удастся разговорить Евсея, ведь вы не сомневаетесь, что пленённый воин и есть тот несчастный юноша, – произнесла мать рода. – Он вряд ли околдован так сильно, что не может узнать родного брата.

– Мы пытались… – не поднимая глаз, сказал Арсений.

– В спешке? Когда он был одурманен атмосферой сражения? – взглянула на него Женевьева. – Вы дали ему время прийти в себя и подумать над происходящим?

– Надеюсь…

– Поверь мне, он по-прежнему твой брат!

Слова звучали ободряюще, и с лица юноши ушла хмурая тень. Ялиоль придвинулась к нему и, погладив по спине, сказала:

– Предчувствие меня не обмануло, и сейчас оно говорит, что Евсею просто стыдно за свой облик, который он выбрал по собственной воле. Я думаю, что он сам согласился превратиться в каменного монстра.

– Ялиоль права, – подтвердила Мать рода, разложив на столе руны.

Арсений хотел уйти к брату, но Женевьева остановила его.

– Я знаю, что задумал человек, похитивший саркофаг Катрама, – сказала она. – Его следующая цель – хлебула, найденная твоим отцом при раскопках древнего города тубейцев.

– Отец вёл раскопки в Саматронии, где, по местной легенде, зародилась жизнь, – вспомнил юноша.

– Да, королева Партатон одержима идеей, что именно саматронцы являются первыми людьми. Она пригласила лучшего «землекопа» для поисков доказательств. Но твоего отца интересовала только хлебула, о которой он узнал от меня.

Вопросительные взгляды устремились на Женевьеву, и вместо величественного выражения на её лице появилось обычное смущение. Она всегда казалась неким духом, лишённым простых человеческих страстей, и вдруг женщина, которой минуло пять веков, преобразилась.