Яковлев А. Сумерки

В ответ на это Секретариат ЦК КПСС 5 февраля 1991 го­да принимает постановление, в котором говорится, что так называемые независимые средства массовой информации «ведут систематическую кампанию клеветы на партию, Во­оруженные силы, органы и войска КГБ и МВД СССР, очер­нения отечественной истории. Отчетливо видно стремление псевдодемократов под прикрытием плюрализма мнений по­сеять недоверие народа к своей армии, вбить клин между командирами и подчиненными, младшими и старшими офи­церами, унизить защитника Родины». Михаил Сергеевич продолжал в это время быть руководителем партии. Неко­торые бывшие члены указанного Секретариата утвержда­ют, что текст был согласован с Горбачевым. Трудно пове­рить, но трудно и предположить, что подобные провокаци­онные решения принимались без ведома первого лица в партии.

На другой день, то есть б февраля, — новый скандал. В здании Верховного Совета РСФСР была обнаружена ком­ната с подслушивающими устройствами, связанными с «жуч­ками» в кабинете Ельцина. «Хозяевами» этой комнаты были сотрудники КГБ СССР. Подобная комната для прослушива­ния телефонных и других разговоров секретарей и членов Политбюро ЦК, не говоря уже о работниках более низкого ранга, была в свое время и в ЦК КПСС.

Напряжение нарастало. Крючков направляет Горбачеву пространное письмо «О политической обстановке в стране». Он упрекает президента, что «политика умиротворения аг­рессивного крыла «демократических движений»... позволяет псевдодемократам беспрепятственно реализовать свои за­мыслы по захвату власти и изменению природы обществен­ного строя». Перечислив «ужасы», которые идут от демо­кратов, Крючков предложил: «Учитывая глубину кризиса и вероятность осложнения обстановки, нельзя исключать воз­можность образования в соответствующий момент времен­ных структур в рамках осуществления чрезвычайных мер, предоставленных президенту Верховным Советом СССР».

Практически это письмо являлось политической програм­мой мятежников августа 1991 года, подготовкой к введению чрезвычайного положения, ко всему тому, что уже практиче­ски готовилось в КГБ. Будущие путчисты и большевистская печать под руководством группы Крючкова все громче и громче голосили о кознях империализма, деятельности ЦРУ, «агентах влияния» и т. д. Мне до сих пор представляется очень странным, что Горбачев никак не реагировал на подоб­ные действия людей из его «команды». Видимо, он надеялся, что заключение Союзного договора положит конец антире- форматорской активности, уберет их вдохновителей с поли­тической арены. Трагический просчет.

17 июня в Ново-Огареве завершал работу подготовитель­ный комитет по подготовке проекта Союзного договора. В тот же день состоялось закрытое заседание Верховного Совета СССР. На нем выступили премьер-министр Павлов, министр обороны Язов, министр внутренних дел Пуго, пред­седатель КГБ Крючков. Они уже знали о том, что не будут в составе нового правительства, поскольку Крючков подслу­шивал ход заседания президентов союзных республик в Но- во-Огареве, на котором обсуждались и кадровые вопросы.

Я не пошел на это заседание Верховного Совета, посколь­ку ничего интересного не ожидал. Но ошибся. Кто-то из дру­зей позвонил мне и сообщил, что, судя по выступлениям, пахнет переворотом. Я тут же позвонил Горбачеву и расска­зал ему о содержании выступлений. Горбачев ответил, что он дал санкцию на выступление только Павлову и удивлен, что оно сделано в таком духе. Добавил, что о выступлениях «си­ловиков» он слышит впервые.

Ораторы фактически обвинили президента в действиях, противоречащих интересам СССР. Язов сказал, что совет­ские войска в результате политики Горбачева и Шеварднадзе выводятся из Германии, Венгрии, Польши «в чистое поле», что из-за намерения Горбачева сократить армию на 500 ты­сяч человек из Вооруженных сил уволено 100 тысяч офице­ров, многие из которых не выслужили пенсию. Он заявил, что если дело пойдет так и дальше, то «Вооруженных сил у нас скоро не будет». Пуго сообщил депутатам о росте пре­ступности, усилении межнациональных конфликтов, о том, что только за год — с 1 августа 1990 года — МВД изъяло свы­ше 50 тысяч единиц огнестрельного оружия, тонны взрыв­чатки. Ответственность за это Пуго возлагал на политиче­ское руководство страны. О своей ответственности и ответ­ственности руководства армии за разбазаривание оружия он даже не упомянул.

Крючков зачитал депутатам письмо Андропова, направ­ленное в Политбюро еще 24 января 1977 года, которое назы­валось «О планах ЦРУ по приобретению агентуры среди со­ветских граждан». В письме, в частности, говорилось: