Яков. Воспоминания (СИ)

— Если он стрелял сам в себя, то пуля должна была войти примерно вот под таким углом, — Милц показал на пальцах угол входа пули, — но я точнее скажу после вскрытия.

— Действительно, пуля вошла под углом. Место здесь подходящее, — Коробейников оглянулся, задумался и порадовал нас несколько неожиданным выводом: — Это вполне могла бы быть дуэль!

Я вздохнул:

— А Вы романтик, Антон Андреич.

Да уж, бурная фантазия моего помощника часто помогала ему в делах, но также часто и мешала. Коробейников был способен выстроить версию, заполняя недостаток фактов собственными предположениями, а иногда и выдумками. При этом, в силу возраста и внутренней склонности к мечтательности, подобные его версии часто грешили излишним романтизмом. Я старался, как мог, искоренить в нем эту привычку, но получалось пока не слишком хорошо.

— Я все-таки склонен придерживаться версии, что это самоубийство, — возразил Коробейникову Александр Францевич, тоже не одобрявший излишней романтичности в разговорах о насильственной смерти.

Но хоть я и был согласен с ним в том, что расследование убийства требует, в первую очередь, фактической, а не эмоциональной оценки, в данном случае наш добрый доктор однозначно ошибался на счет происшедшего здесь.

— Да нет, — возразил я ему. — Следов пороховых газов на одежде не обнаружено. Если бы он стрелял в себя сам, то ткань на одежде обгорела бы.

— Ну, Яков Платоныч, — ответил мне Милц, недовольный скорее не своей ошибкой, а тем, что, вопреки обыкновениям, увлекся и стал строить предположения, — это Ваша задача выяснить. А мое дело медицина.

— А что, если ограбление? — предположил Коробейников. — Вы же сами сказали, что у него в карманах нет ни денег, ни документов.

— А вот это вряд ли, — я показал ему на притоптанную почву вокруг тела. — Студент поджидал здесь кого-то. Долго ждал. Поэтому и топтался на одном месте.

Я прошелся около охотничьего домика, посмотрел на тело студента под разными углами. Внимательнейшим образом разглядел почву под ногами, отбрасывая тростью прошлогоднюю палую листву. Мои старания были вознаграждены. На земле у угла дома что-то блеснуло. Я наклонился. Гильза. И свежестреляная, к тому же.

— Отсюда убийца стрелял, — сообщил я Коробейникову. — Спустился по тропинке к домику и выстрелил в студента. Откуда тропинка, Антон Андреич?

— С деревни, — ответил Коробейников, упаковывая гильзу.

Я оглянулся. Мы пришли сюда напрямик через лес, кратчайшим путем от дороги. Но к домику вели две хорошо утоптанные тропинки.

— А та откуда? — спросил я, указывая на вторую.

— Это от Елагиных, — пояснил мне Антон Андреич и продолжил: — Мне все-таки кажется, что это дуэль. Все сходится. Выстрел оттуда, выстрел отсюда.

Коробейникову его версия явно пришлась по нраву. Ну, ее ведь тоже придется проработать. Но и не только ее.

— Ни одну версию пока отбрасывать нельзя, — успокоил я своего помощника.

Доктору Милцу разговоры о дуэлях и прочей романтической чепухе явно надоели и он попросил Ульяшина отправить тело в мертвецкую, дабы там приступить к подробному вскрытию.

— Между прочим, — сообщил доктор нам на прощание, — пять лет назад вот в этом доме застрелился Семен Афанасьевич Елагин. Это супруг помещицы Елагиной.

— Да-да! — подхватил Коробейников. — Это старая легенда. Говорят, что до сих пор где-то здесь бродит его призрак.

Доктор недовольно фыркнул при упоминании о призраках и, поклонившись мне, удалился вслед за городовыми, уносящими тело. А я, сопровождаемый Коробейниковым, отправился по тропинке к дому Елагиных. Вряд ли дело о самоубийстве пятилетней давности имеет отношение к убийству студента. Но в любом случае требовалось представиться хозяйке поместья и узнать, не в курсе ли она, что произошло сегодня ночью на ее земле.

Мы с Антоном Андреевичем подошли к дому Елагиных и попросили доложить. Оказалось, нас уже ожидали. Горничная проводила нас в гостиную. Госпожа Елагина, расстроенная дама средних лет со все еще заметными следами былой красоты, пила чай с адвокатом Виктором Мироновым. Пребывание здесь последнего, должен сказать, было для меня полнейшей неожиданностью.

— Простите, — спросил я, поздоровавшись, — а присутствие адвоката как-то связано с произошедшим в лесу?

— Я пришел навестить и поддержать вдову моего старого друга, — ответил мне Виктор Иванович. — Видите ли, пять лет назад там, в охотничьем домике погиб муж Софьи Николаевны. А неподалеку произошел еще один несчастный случай.

— И какая связь? — поинтересовался я недоуменно.

— Никакой, — ответил Миронов. — Просто ряд трагических событий в одном и том же месте. Тяжелые воспоминания для Софьи Николаевны. И тут еще это…

Рассказывая, Виктор Миронов по привычке начал расхаживать по комнате. Затем остановился, взглянул на меня пристально:

— Яков Платоныч, простите, Вы против моего присутствия?

Я улыбнулся ему предельно вежливо:

— Нет, я не против. Но просто мы не в зале суда. А госпожа Елагина не является подозреваемой. Но если Вы здесь просто как друг, Бога ради!

Миронов поклонился мне с благодарностью.