Яйцо глака

— Это не сарказм. И я не был для них «странным созданием». У них там есть любимая всеми игрушка, которая называется… — Нарли вздрогнул. — Плюшевый мишка. Я вызывал у всех сладкие воспоминания о детстве, поэтому они дарили мне свою привязанность искормили, кормили, кормили…

Слууд от ужаса прикрыл глаза.

— Нарли, вы очень отважный, — сказал он почти благоговейно. — Очень отважный, и мудрый, и хороший. Несомненно, все это вы должны рассказать нашему народу. В конце концов, земляне наши союзники, не хотелось бы возбуждать общественные настроения против них. Но со МНОЙ, Нарли, вы должны быть откровенны. Они отказывались обслуживать вас в ресторане? Вас изолировали в общественном транспорте? Они отодвигались от вас, когда вы подходили к ним поближе?

Нарли ударил по столу всеми четырьмя руками.

— Мне не давали возможности остаться одному! Все время рядом была куча народу! Рестораны умоляли стать их клиентом! Я должен был пользоваться личным транспортом, потому что в общественном меня осаждала толпа поклонниц!

— За такое короткое время вы стали подозревать даже меня, вашего старинного друга, — пробурчал Слууд. — Ну, не рассказывайте ничего, если вам не хочется. Скажите только, они насмехались над вами? Шептали еле слышно какие-нибудь оскорбления? Они…

— Вы правы! Я НЕ ХОЧУ разговаривать об этом!

Слууд, успокаивая друга, положил руку ему на плечо.

— Вероятно, разумней всего именно это. Надо, чтобы прошел шок после таких испытаний.

Нарли раздраженно хмыкнул.

— Сегодня вечером Парзилы устраивают вилбар-вече-ринку, — сказал Слууд. — Но я, зная, как вы относитесь к вечеринкам, сказал им, что после такого тяжелого перелета вы не сможете прийти.

— Вы так сказали? — иронически спросил Нарли. — Что дало вам повод решать за меня?

— Но…

— На Земле есть выражение: «Путешествия расширяют… — он посмотрел на свой живот, — кругозор». И я обнаружил, что МНЕ НРАВЯТСЯ ВЕЧЕРИНКИ. Мне — НРАВИТСЯ НРАВИТЬСЯ. Прошу меня извинить, но я собираюсь сообщить Парзилам, что буду рад прийти к ним на вечеринку. Хотите ко мне присоединиться?

— Ну, — пробормотал Слууд, — мне бы, конечно, хотелось, но у меня столько работы…

— Интроверт! — воскликнул Нарли и стал набирать номер телефона.

Джон Тоуленд Человек, который ходит по воде

Это был сутулый человек среднего роста. Всякий, кто посмотрел бы на Фредрика Парди, задумчиво шагающего по ступенькам лестницы на Риверсайд-драйв, подумал бы, что ему около сорока. На самом деле ему было уже сорок два, просто он так хорошо выглядел.

При взгляде на его спокойное невыразительное лицо невозможно было предположить, что это страстная, эмоциональная натура. Более всего он напоминал человека, поставившего свою машину на ночь под мостом, только чтобы не платить за стоянку. Но у мистера Парди не было автомобиля. Его прекрасная жена Майра владела большим «понтиаком», на котором мистеру Парди разрешалось ездить. Но лично у него не было даже крышки от радиатора.

Хотя мистер Парди и был поглощен своими переживаниями, он ловко увертывался от потока машин и скоро оказался на старом причале. Два рыбака, которые многие годы ходили на этот причал, но еще ни разу ничего не поймали, не обратили внимания на то, как странно разглядывал он темную, замусоренную воду. На какое-то мгновение мистера Парди заинтересовали куски отбросов, вылетающих из расположенной рядом с причалом канализационной трубы. «Ничто так хорошо не иллюстрирует истинный демократизм рода человеческого, как конец путешествия отбросов», — подумал он и сморщился от отвращения.

Неприятно будет тонуть в этом месте, даже если тебе в голову приходят такие интересные философские мысли. Он знал, что дедуктивный метод позволяет разрешить любую проблему. Под причалом нашлась старая лодка. Мистер Парди неловко спустился по скользкой лестнице, свалился в лодку, торопливо отвязал ее и оттолкнулся от причала. Он отправлялся в последнее путешествие в своей жизни.

В лодке было только одно весло, и, стоя с этим веслом в центре суденышка, мистер Парди воображал себя современным Хароном.

Через полчаса Фредрик отплыл от берега на сто ярдов. Когда санитарное состояние воды показалось ему удовлетворительным, он начал спокойно раздеваться. Костюм стоил двести долларов, и Майра огорчится, если он намокнет. Брюки можно будет ушить, и тогда костюм пригодится их сыну Майрону.

У мистера Парди была прекрасная жена, двое здоровых детей и никаких финансовых затруднений. Почему же он, ничем не болевший после мерзкой кори, которую перенес в шесть лет, решил оставить сей бренный мир? Это должно было остаться тайной для читателей бульварных газет.