Яйца раздора

— Марта, — не унимался он, — Марта, открои-и-и!.. — Мольбы престарелого «Ромео» неожиданно перешли в протяжный вой.

«Эк его разбирает, — подумала я. — И что только любовь с людьми делает. Ведь не молоденький уже, а посмотри ж ты. Ночью лезет в окно к предмету своей страсти. Вот уж точно — седина в бороду, а бес в ребро».

За стеной послышалась возня, и уже совсем другой голос гневно воскликнул:

— И что ж это ты, гад, делаешь? И куда ж это ты, огрызок вислоусый, лезешь?

В этом свирепом окрике я узнала голос Фиры. Видно, не одна я не спала этой ночью.

Далее было слышно, как кто-то распахнул в гостиной окно, спрыгнул вниз, потом донеслись удары чего-то твердого обо что-то мягкое и в довершение всего плеск воды и Фирины угрозы:

— Только сунься сюда еще ночью, не поздоровится! Совести совсем нет! Порочит почтенную женщину! По ночам в окошки лазит!

Фира с шумом захлопнул створки окна и, нарочито громко топая ногами, направился к себе в спальню. Проходя мимо комнаты тетки Марты, он притормозил.

— Спокойной ночи, Марта Теодосовна, — донесся до меня его голос. — Приятных вам сновидений.

— Спокойной ночи, Яков Ефимович, — ответила тетка Марта.

Фира потоптался еще немного возле хозяйкиной двери и прошел в свою комнату.

Я лежала в темноте и улыбалась. Вот вам, пожалуйста, пример того, что любви все возрасты покорны. Пожилой Прокофий Иванович страстно мычит под окнами тоже немолодой тетки Марты и, что самое интересное, даже внутрь просится. И это ночью-то!..

А наш-то старик, наш-то... как распетушился... Прямо защитник женской чести, едрёньте.

Я хмыкнула и блаженно закрыла глаза. До утра я проспала, ни разу не проснувшись и даже без сновидений.

Но утром меня разбудил возмущенный голос Фиры, доносившийся снизу из гостиной или из «залы», как называла ее Марта Теодосовна. Фира гундел что-то по поводу каких-то исчезнувших конфет.

«И чего ему с утра конфет захотелось? — с раздражением подумала я. — Чего людям спать не дает?»

Я, честно говоря, не выспалась и раннему пробуждению была не рада, тем более, что Лялька на соседней кровати дрыхла как убитая. Она и ночью ни разу не проснулась, и теперь равномерно сопела в две дырочки.

Я натянула на голову одеяло и попыталась снова уснуть, но не тут-то было. Противный Фира уже топал ногами по лестнице — лез к нам, на второй этаж.

— Эй, Марьяночка! — крикнул он из-за двери. — Завтрак готов! Вам вареники с чем подавать: с творогом, с картошкой или с грибами?

Я высунула одно ухо из-под одеяла. Вареники — это хорошо. Тетя Вика нас на даче всегда варениками балует. Особенно я люблю с вишнями.

Но сейчас вишни еще не поспели, и поэтому нужно соглашаться на то, что есть.

— Мне с грибами и с картошкой, — подала голос Лялька.

Оказывается, она уже проснулась.

— И кофе побольше.

Я высунула из-под одеяла всю голову.

Лялька уже соскочила с кровати и теперь, распахнув настежь окно, любовалась окрестностями. В оконном проеме были видны только ее тренированная попа и длинные загорелые ноги.

— Не вывались, — сонным голосом пробурчала я, — второй этаж все-таки.

Лялька влезла обратно и, повернув ко мне улыбающуюся физиономию, воскликнула:

— А хорошо здесь все-таки, черт побери! Просто замечательно! — Она подошла к моей кровати и села в ногах. — И не кисни, Марьяшка. Может, все еще и уладится. Может, вчера ночью мы чего-то лишнего наболтали про твоего Макса. Может все и не так страшно.

Мне ее слова были, как бальзам на рану. Уж как мне хотелось, чтобы все это было совсем не так. Действительно, какая глупость думать, будто бы Макс хотел меня убить. Да с какой стати?

Короче, теплым солнечным утром все наши кошмарные ночные умозаключения казались сущим бредом.

Я теперь уже полностью вылезла из-под одеяла и, напевая себе под нос «Мой миленький дружок, любезный пастушок...», стала натягивать на себя джинсы и футболку.

Настроение резко пошло вверх, и после завтрака я решила позвонить Максу. Я хотела убедиться, что никакого отношения ни к каким трупам он не имеет и убивать меня не собирался, и что он по-прежнему меня любит, и что мы поедем с ним в Лондон и что... И пока все.

В общем, пока я обо всем об этом думала, я спустилась по лестнице вниз в «залу», где нас ожидал завтрак с варениками, и... столкнулась с разгневанным Фирой. Он бегал по комнате, заглядывал под стол и стулья, открывал шкафчики, рылся в комоде и вроде бы что-то искал. При этом он на чем свет поносил соседа, Прокофия Ивановича, и угрожал тому небесной карой.

В недоумении я остановилась на последней ступеньке лестницы.

— А что случилось-то? — спросила я, глядя на всю эту суету. — Что вы ищете?

Я посмотрела на тетку Марту, стоявшую возле окна. Но та, не успев ничего ответить, только смущенно улыбнулась. Вместо нее ответил Фира. Приостановив на время свои странные поисковые действия, он обвел рукой комнату и дрожащим от гнева голосом возвестил:

— Нас обокрали!

— О, господи! — ахнула я и села на первый попавшийся стул. — Когда же?

Я обвела взглядом хозяйские апартаменты. Вся мебель, слоники, вазочки и салфеточки, как мне показалось, были на месте. Тогда что же украли?