Яйца раздора

— Случайных убийств в подъездах не бывает. А если ты имеешь в виду банальное ограбление, то это было не ограбление. Тебе же Макс сам говорил, что ни денег, ни дорогих часов не тронули. Украли только дипломат. — Лялька приподнялась на локте и потерла левый глаз. — Ну сама подумай, какой дурак оставит часы и деньги, а схватит только дипломат, который, кстати сказать, вполне может оказаться пустым или там может лежать батон хлеба и полкило колбасы. Такое, кстати, часто бывает. А бывает еще картошку в дипломатах носят или одну-единственную газетку. И не лень же таскать целый день такой чемодан ради одной газетки. Чудные мужики!

— Да не ради газетки, — поправила я, — а для солидности. Возьмет человек в руки дипломат и сразу же деловым человеком себя чувствует. Ему — радость и окружающим приятно.

Лялька хохотнула и снова откинулась на подушки.

— Бог с ним, с этим дипломатом, — сказала она. — Тут уже ничего не изменишь. Давай-ка лучше подумаем, как нам тетушку твою из Киева вывезти. Она ж не на три дня из дома уезжает, а на несколько месяцев. Значит, надо с собой какие-то вещи взять. А чтобы вещи взять, надо в квартиру пробраться. И чтобы никто нас не заметил — ни милиция, ни соседка эта... как ее там... забыла...

— Вероника Матвеевна.

— Вот-вот, — кивнула Лялька. — А то загребут в милицию, начнут пытать про конверт, про Ковальчука этого... А мы с тобой — ни ухом ни рылом...

Тут Ляльке пришла в голову свежая мысль, и, скорчив многозначительную мину, она заявила:

— Слушай, Марьяшка, а вдруг там была какая-нибудь государственная тайна?

Я махнула на нее рукой.

— Вот еще глупости какие — государственная тайна. Скажешь тоже. Да какие у Макса могут быть государственные тайны. Смех один. Ни к оборонке, ни к науке он отношения не имеет. Ну делает его фирма ювелирные изделия малыми партиями, ну держит он небольшой антикварный салон. У кого-то что-то купит, кому-то что-то продаст. И все дела. Да если он и знает про какие-то тайны, так это скорее тайны семейные.

Макс действительно знает много семей в России и за рубежом, где из поколения в поколение хранятся коллекции картин, фарфора, часов, редчайшие экземпляры ювелирного искусства, ордена, медали, монеты и так далее. Ну и что из того?

— Нет, — сказала я, — никакой государственной тайны Макс не знает и знать не может. Здесь что-то другое...

А что может быть другого?

Мои рассуждения опять пошли по кругу.

Все-таки совпадение? Обычные воры-жулики?

Но у обычных уличных или подъездных воров не бывает пистолетов. Они скорее орудуют ножами или тем, что под руку подвернется — железным прутом, например, или кирпичом на худой конец. Нет, наличие огнестрельного оружия в корне меняет дело. За этим несчастным Ковальчуком охотились. Но подстрелили его именно в тетушкином подъезде и именно после того, как он получил документы. Значит, вывод напрашивается один — кому-то очень был нужен желтый конверт. И значит, Макс врет, что в конверте ничего, кроме рядового контракта, не было. А меня он использовал как курьера и подвергал опасности не только мою жизнь, но Лялькину тоже.

Тут совершенно ошеломляющая мысль пришла в мою бедную голову.

— Стоп, — сказала я и подскочила на кровати. — А ведь Макс не знал, что я поеду в Киев с тобой.

Я уставилась на Ляльку и некоторое время смотрела не мигая.

— Он ведь думал, что я поеду с отцом. Да мы ведь так и планировали, и только в последний момент все изменилось, и вместо отца поехала ты. А Макс об этом не знал.

Лялька после моих слов тоже подскочила, как ошпаренная, и, отбросив одеяло в сторону, уселась на кровати по-турецки.

— И на своем «Фольксвагене», — добавила она зловещим шепотом. — Ты понимаешь, что это значит?

К моему полному ужасу я, кажется, начинала кое-что понимать. Точно. Макс знал, что в Киев мы едем с отцом на моем «Фольксвагене». Но не знал, что в последний момент все изменилось, и мы поехали не с отцом, а с Лялькой и не на моем «Фольксвагене», а на ее «Судзуки». Макс об этом не знал.

Я снова уставилась на Ляльку.

— Так тот изуродованный «Фольксваген» в кювете, выходит, приняли за мою машину и...

— Да, — кивнула Лялька, — и, кстати, в салоне сидели мужчина и женщина.

От ужаса и горя я закрыла лицо руками. Невозможно было поверить в то, что Макс мог на такое пойти.

— А еще ночью мне звонила его секретарша якобы по его просьбе, — дрожащим от нервного напряжения голосом сообщила я. — Сказала, что он не может до меня дозвониться, и спросила, где мы находимся. Я ей рассказала, где мы находимся, и вскоре мы наткнулись с тобой на разбитый «Фольксваген». Это что, опять совпадение?

Я уставилась на Ляльку. Та же теперь и вовсе соскочила с кровати и забегала передо мной туда-сюда.

— Почему ты ничего не сказала про ночной звонок? — спросила она взволнованно. — Значит, он спрашивал, где мы находимся?

— Не он, а его секретарша. А не говорила, потому что не считала это важным. Я же не обо всех звонках тебе докладываю.

Лялька в ответ на мои слова машинально кивала головой и по-прежнему бегала по комнате. При этом старые половые доски под ее ногами жалобно поскрипывали.