Яд

Она чувствовала себя ужасно, первый раз в своей жизни напрашиваясь на приглашение на ужин с мужчиной, который столь активно пытается избежать контакта с ней. Но мысль о том, что она может провести весь вечер, не видя его, была ещё хуже.

— Можешь заказать себе ужин в номер, — холодно возразил Дегри.

Ах, вот как! Нахал!

Он пристально смотрел на неё пару секунд, пока она подыскивала какое-нибудь подходящее возражение, потом хмыкнул и вышел в коридор. Кэтрин разрывалась между желанием ударить его чем-нибудь тяжёлым по голове и отвратительным предчувствием, что остаток дня проведёт в одиночестве.

— Мне нужно кое-что спросить у тебя, — наконец выдавила она из себя.

Уже стоя в коридоре, Роберт снова повернулся к ней. Выражение его лица было почти свирепое.

— Конкретней.

Кэтрин кивнула в сторону лакея, который, кажется, окончательно решил, что они пара чокнутых англичан, прибывших в отель непосредственно из дома для душевно больных.

— Хочешь, чтобы я при нём тебя расспрашивала? — Кэтрин тоже говорила едко и прохладно. Пусть не думает, что он один умеет изображать невозмутимость.

Роберт молча сверлил её взглядом в течение минуты, но Кэтрин храбро выдержала испытание, не опустив голову.

— Хорошо. Зайду попозже.

Дегри повернулся к лакею, и тот с видимым облегчением проводил его в соседний номер и удалился, получив положенные чаевые. Дверь соседней комнаты захлопнулась — несколько громче, чем следовало — и Кэтрин, со вздохом, тоже прикрыла свою дверь.

Она немедленно вызвала горничную, и та явилась через минуту.

— Mademoiselle, je voudrais le bain, — кое-как выговорила Кэтрин, старательно картавя. (Я хотела бы ванну)

— Oui, m'dame, une minute, s'il vous plait, — девушка присела в коротком реверансе и поспешила выполнить её требование. Кэтрин услышала, как заплескалась вода. Божественный звук!

— Votre bain, m'dame, — пригласила горничная через несколько минут.

Кэтрин с непередаваемым удовольствием избавилась от платья и залезла в тёплую воду, в которую служанка щедро насыпала ароматических кристаллов и насыпала розовых лепестков. Чувствуя настоящее блаженство, она отпустила горничную.

— Vous pouvez vous en aller, mademoiselle. Je vous appellerai plus tard, — кажется, французский постепенно всплывает в памяти, порадовалась Кэтрин своему небольшому успеху, когда служанка кивнула, поклонилась и ушла. (Вы свободны. Я позову Вас позже.)

Она провалялась в ванне до тех пор, пока вода окончательно не остыла, и только тогда вылезла с неохотой. Ванная комната была отделана мрамором и огромными зеркалами — словно во дворце, честное слово.

Кэтрин долго вертелась, рассматривая себя со всех сторон критическим взором, не спеша влезать в платье, которое окончательно опротивело ей. В следующий раз, когда решится сбежать с мужчиной, возьмёт с собой целый сундук с одеждой! Нет, два сундука! Правда, ирония тут же сменилась неприятным и ноющим ощущением где-то глубоко внутри, когда Кэтрин вспомнила, что вряд ли посмеет вернуться когда-нибудь в родные края. После поспешного бегства в обществе едва знакомого француза — да она же прославилась на всю Англию. Так что едва ли ей грозит подобное приключение ещё раз. Что же с ней будет?

Мысли Кэтрин свернули в новое, довольно мрачное русло. Как странно, абсурдно и нелепо всё вышло. Она жила такой размеренной жизнью — пусть, небогатой приключениями и не очень-то яркой, зато твёрдо знала, что ждёт её завтра. Она бы, наверняка, вышла замуж — ну, не за Кингсли, разумеется, но за кого-нибудь другого — и была бы вполне довольна, ведь теперь она тщательнее выбирала бы себе спутника жизни. И что же она имеет вместо этого? Полный ворох непонятностей и мужчину, который сводит её с ума и относится к ней, как к умалишённой, изображая из себя неприступный бастион. А ведь он неравнодушен к ней, она готова поспорить на свою душу. Каждый взгляд, каждое движение говорят ей больше, чем любые слова. И его показная неприступность — это же курам на смех! Она не верит в неё ни секунды.

Кэтрин решила не надевать платье. В конце концов, интерьер гостиницы располагает к шику, и она решила, что будет разговаривать с Робертом, лежа на диване, надев лишь нижнюю рубашку и укрывшись роскошным шёлковым покрывалом. Таким образом, она убьёт сразу двух зайцев: избежит неприятной необходимости влазить снова в затасканное платье и… тонко намекнёт, что не против более активных действий с его стороны.

Больше всего Кэтрин беспокоил синяк на щеке. Она очень придирчиво осматривала своё лицо в зеркале, отражавшем непривлекательную правду. Отёк, слава Богу, уже сошёл, но след от "нежного" удара Елены оставался ещё вполне различимым. Теперь он был не багровым, а синевато-жёлтым — трудно сказать, что лучше. Хотя бы больше не болит.