Яд и Меч

— Не додумаются, Олкурий. Это же-с песочные люди, у них вместо мозгов — песок да труха! — грубо рассмеялся стражник.

Лагерь остался позади. Впереди недолго еще тянулись цитрусовые сады, но очень скоро они окончились. На смену пришли виноградные плантации с изломанными и неухоженными лозами. Из-под песчаной земли виднелась густая поросль паразитной опарийки, которая удавом ползла к лозам с целью удушить. Ни одного раба никто не заметил, как и надсмотрщиков. Вообще, все вокруг казалось опустелым и заброшенным, меж рядов лежали кинутые в спешке мотыги, а некоторые были так и вовсе со следами крови.

Рваные легкие облака бежали по голубому небу, их гнал западный ветер, подталкивая в спину и всадников.

— Давайте свернем вот здесь, — показал у трехлучевой развилки на тропу, что вела к небольшой деревеньке северо-восточнее, граф.

— Выбирать не приходится, — поморщился Вицеллий, а затем по обыкновению высокомерно произнес. — Я надеюсь, что этот скот перебьют как можно скорее. Им повезло, что отделались от магов вовремя.

Юлиан ничего не ответил. Он родился там, где человек был рабом суровой жизни, но не какого-нибудь господина с плотным кошелем. А потому граф рабство не любил всей душой, хотя и понимал, что именно благодаря ему Юг так велик и богат. И только благодаря рабству стало возможным мирное соседство вампиров, нагов и оборотней с людьми.

Где-то там, вдалеке, прорисовывались очертания каменной стены Саддамета. В свое время Детхай враждовал с Дюльмелией. Саддамет, город на границе, был отстроен подобно северным городам-крепостям. Имел следы былого глубокого рва, ныне засыпанного, и несколько фланкирующих башен в стенах. Однако Детхай уже больше сотни лет не вынимал меча из ножен, предпочитая воевать золотой монетой, так что ворота и часть стены беспечно снесли, оставив широкие проемы. Да и многие дома уже ютились снаружи кольца, а сам окруженный маленький город, вокруг которого вырос уже новый, большой, использовали для проживания знатные господа.

По левую руку в небо устремились остроконечные горы, а сам отряд шел по заброшенным виноградным плантациям. Вдоль неказистой тропы россыпью лежали поселки, состоящие из господских домов да бараков. Здесь, на этих землях, когда-то трудились невольники. Но теперь никто не следил за вялыми кустами и буйной опарийкой. Вокруг торжествовало зловещее безмолвие.

Хотя нет, следили. Там, где обычно вешают пугала от воробьев, остроглазый Юлиан заметил труп. Его насадили на крепкую жердь через задний проход, а на голову надели широкополую шляпу. Пустые выколотые глазницы глядели в голубое небо, а богатые одежды, рваные, со следами крови, не оставляли сомнений — убитый был некогда обеспеченным человеком, скорее всего, господином этих земель.

— Хм, плантатор. Бедняга! — подытожил Вицеллий, безучастно пожал плечами и уткнулся дальше в чтение.

Бледные Фийя и Кайя уже как с пару часов молчали и не произнесли ни слова. А теперь и вовсе от страха полностью окаменели, прижали ладони ко рту и смотрели в ужасе на зловонный и оскверненный труп, одежды которого трепыхались на сильном ветру.

В воздухе стоял отчетливый и въедливый запах гнили, но уже не от подвешенного на жерди пугала. В яме по-над дорогой, немного справа, меж вырванных виноградных лоз, лежало множество трупов: надсмотрщики и семья плантатора. Несколько детей, женщины, молодые и старые, мужчины всех возрастов — по их телам уже вовсю ползали черви, а глаза выклевали вороны. Порывистый северо-восточный ветер относил в сторону удушливое облако смерти, что собралось над ямой, но это помогало лишь отчасти; чуткие к запахам путники скривились либо зажали носы от смрада.

Неожиданно за виноградной лозой, чахлой и забытой, безжизненно висящей на деревянной решетке, что-то мелькнуло. Кто-то пробежал между рядочками и скрылся за другим кустом с гибкими ветвями. Юлиан нащупал меч рукой, и уже через мгновение ноги коснулись земли, на что молодые айорки лишь похлопали глазами, не понимая, отчего господин вдруг решил покинуть седло.

— Не переживай, это гримы, — не отрываясь от книги, деловито произнес сухим голосом Вицеллий. — Не трать на них время, поехали дальше.

И действительно, из-за куста выглянула собачья черная морда с неясными очертаниями. К ней присоединилась и другая — и вот уже спустя полминуты отовсюду смотрели десятки пар блеклых глаз волков, собак, кошек, птиц и даже одного стоящего на четвереньках голого человека. Они все мягко ступали по земле, не оставляя следов, а полупрозрачные тела искажались, то теряя контуры, то восстанавливаясь. Гримы были не опасны, но имели свойство стягиваться к местам массовых смертей, питаясь витающими в воздухе болью и страданием. Именно поэтому их ошибочно называли предвестниками смерти, хотя, как раз наоборот, они являлись просто-напросто ее следствием.