Яблоневая долина

Знакомое лицо. Где-то Глеб видел этого парня со светло-зёлеными глазами и широким прямым носом. Волосы возле висков сбриты, родинка над правой бровью. Точно! Это же он сам! Глеб жадно всмотрелся в отражение: столько лиц, что чуть не забыл собственный облик. Нескольких часов блуждания по лабиринту хватило. Вроде всё в порядке: рубашка в клетку с закатанными рукавами, джинсы заляпаны грязью. Вздох облегчения – это он, а не его двойник. Глеб уже обрадовался, но вдруг зеркало пошло рябью и очертания начали расплываться. Он вновь бросился наутёк.

Глеб пришёл в себя возле мутного стекла, покрытого амальгамой. Бронзовую раму в налёте патины венчали два золотых ангелочка с трубами в руках. Сама поверхность покрылась сетью морщин – нижний зеркальный слой разрушался. Глеб подошёл вплотную и повторился тысячи раз в бескрайнем коридоре. Послышалась музыка: ангелы поднесли рожки к губам, зеркало озарилось, и Глеба засосало внутрь, точно в гигантский омут.

Он очутился в том же помещении, только зеркало было всего лишь одно – то самое. Совсем новое, с розами внизу рамы. Напротив висел портрет молодой женщины: слегка пухленькой, с тёмными волосами и ярко-карими глазами. Не красавица, но милая. Глеб прочел её имя, выведенное на изображении: Лика Нова. Юноша огляделся: мраморные стены, цветы и много света, льющегося из окон. Ничто не напоминало лабиринт.

Кто же эта Лика? Наверное, хозяйка поместья. Или один из обликов Дели. Не разобраться. Но что-то вертится в голове: Лика Нова. Новый лик! Очередная подсказка. Только кого? Или чего? Глеб направился к двери, но она оказалась заперта. Значит, надо искать в комнате. Он возвратился к зеркалу. Поверхность запотела, и на её поверхности появились буквы: «Помоги мне».

– Что я должен сделать?! – голос срывался.

На стекле показались слова: «Смотри». И перед Глебом возникло видение.

Девушка с портрета стояла перед зеркалом, поджав губы: она была недовольна своим отражением. Ей казалось, что с таким лицом счастье в жизни не светит.

– Ну почему? Почему одним всё, а другим ничего? – вопрошала она. – Вот бы губы чуть пополнее, волосы посветлее, а ресницы гуще, – ворчала Лика. – Как у сестры. Почему я такая невезучая? Пусть бы сестрица родилась уродиной, а не я.

Затем Глеб увидел Лику с парнем. Они о чём-то спорили, девушка хватала парня за руки. Тот вырвался и пошёл к двери, бросив на ходу:

– Да кому ты нужна! Ты себя в зеркале видела?

Лика опустилась на колени и зарыдала.

Следующая картина была мрачнее. Лика, вся в чёрном, чертила пентаграмму. Вскоре весь пол покрывали непонятные надписи и значки. Стены были сплошь увешаны зеркалами. В них бродили тени. Иногда они приникали к поверхности и заглядывали в комнату.

– Прошу, подари мне вечную молодость и красоту, – взывала она.

Из нарисованного многоугольника повалил дым, свет замерцал. Тени стали вырываться из зеркал. Одна из них проникла в Лику.

Изображения исчезли, а затем Глеб заметил в отражении позади себя призрак – Лику Нову.

– Спаси меня, – попросила девушка. – Я не этого хотела. Не думала, что получится вот так. А потом стало поздно – я потеряла власть над собой.

– Что мне надо сделать? – спросил Глеб.

Но ответа не последовало – привидение исчезло, а самого поэта вышвырнуло обратно.

Шёпот стал сильнее, зеркала шевелились – они напомнили Глебу лепестки хищного растения, которое питалось насекомыми. Казалось, ещё немного, и Глеба проглотят и переварят.

– Я знаю, кто ты! – заорал Глеб.

Серебряная поверхность заходила ходуном, словно кто-то старался прорваться через амальгаму.

– Молчи, – голоса нарастали.

– Знаю! – повторил Глеб.

Лица замелькали в хороводе. Они выглядели одновременно встревоженными и угрожающими.

– Заткнись! – взревел монстр.

– Тебя зовут не Дели и не Без де Лица, и даже не Без Лица, – Глеб выкрикивал изо всех сил. – Ты Лика Нова – хозяйка дома! Девушка с глазами, похожими на вишенки.

Послышался стеклянный звон – одно из зеркал лопнуло. Украденные у погибших прохожих облики рассыпались. А Глеб продолжал:

– Твой настоящий портрет спрятан в лабиринте. Ты как сдобная булочка: хорошенькая и аппетитная. А волосы украдены у ночи – такие же чёрные и шёлковые. К ним хочется прикоснуться. И губы – целовать!

Глеб не скупился на комплименты, а дом стонал на разные голоса.

– И ты очень красивая! – последнее поэт произнёс шёпотом, но этого хватило.

Сверкающие осколки взлетели в воздух, зеркала бились одно за другим. Стеклянный дождь обрушился на поэта, угрожая иссечь в решето. Глеб успел лишь укрыть голову руками. А затем всё стихло.

Он открыл глаза: надо же, обошлось. Рядом стояли Приш и Мёнгере, целые и невредимые. Только очень испуганные. И ни одной царапины ни на ком, что удивительно! А ещё висел портрет Лики. Глеб подошёл к нему и попрощался. Показалось, что девушка кивнула в ответ. Да, это та самая комната, в которой он был.

– Надо убираться, – произнёс Глеб. – И быстро.

Никто не спорил.