Я выжгу в себе месть

Он принял угощение и с аппетитом начал есть. Вкус еды отдавал чем-то далеким и непривычным. Кощей даже не пытался вспомнить. Подобные чувства он испытывал каждый раз, когда Вран приносил ему гостинцы от ведьм – щедрый кусок мяса или свежий хлеб с медом. Кощей был рад всему, в его положении перебирать не приходилось.

– Подр-ружились, – сказал Вран.

Кощей не стал спорить. Вначале затея казалась ему глупой, теперь же думалось, что вдвоем станет веселее. Василика не походила на болтливую и взбалмошную девицу. Он надеялся, что у нее ума побольше, чем у других молодиц. Иначе сама сгинет и его погубит.

– Осваивайся пока, – сказал Кощей. – А мне надо потолковать кое о чем со старым другом.

Он кивнул Врану и вышел во двор. Теперь, когда Василика находилась совсем рядом, все сомнения отпали: ведьминская сила окончательно перешла к ней. Это означало, что она не задержится надолго, иначе будет беда. Нет ничего хуже, чем Грань, оставшаяся без присмотра.

– Ягиня расплатилась с тобой? – шепотом спросил он.

– Да, – произнес Вран. – Стар-рая ведьма все предусмотрела.

– Сколько она пробудет здесь? – Кощей прищурился.

– Пока Мр-рак не успокоится, – фыркнул тот. – Не беспокойся об этом, я дам тебе знать, когда пр-ридет вр-ремя.

Какая ирония! Время – и придет! Кощей усмехнулся и вернулся в дом. Василика раскладывала на столе травы и, кажется, потихоньку привыкала к костям, тусклым, местами прогнившим, но вполне себе крепким.

– Когда нет желания гоняться за умертвиями, – сказал Кощей, – я собираю сохранившиеся кости и что-нибудь строю или достраиваю из них. Это не приносит удовольствия, но помогает не скучать.

Так он сложил одну комнату, затем – вторую. Так незаметно вырос целый дворец. Кощей скреплял их остатками своих сил, надеясь, что этого хватит.

– Безумец, – по-дружески хохотнул Вран. – Смотри, молодица, не сойди с ума рядом с этим стариком!

– И долго мне тут жить? – Василика с беспокойством посмотрела на ворона.

– Я дам знать, – ответил тот. – Не бойся, я пр-рилечу за тобой.

Вран взмахнул крыльями и полетел назад, к живым. Впервые он не спросил, надо ли передать что-то Костяной Ягине. Если не задал вопроса, значит, точно знал. А вот догадывалась ли Василика? Вряд ли, иначе бы не стояла так спокойно. Кощей не собирался говорить ей, иначе девка мигом помчится назад, туда, откуда только что сбежала. Помчится – и помрет.

Кощей никогда не встречал всадника Ночи, но слышал о нем достаточно. Мрак не успокоится, пока не поймет, что цель и впрямь недостижима. Побушует, вырвет десяток дубов с корнями, повоет и снова примет человеческий облик. А может, упадет замертво, наказанный богами за непослушание.

Кощей дожевал ягодный пирог и выдохнул. Земляника отчего-то показалась ему кислой. Ну ничего, это мелочи. Им с Василикой предстоял долгий разговор, который закончится, когда за ней вернется Вран. Главное – не сболтнуть лишнего. Особых тайн у Кощея не было, но и открывать душу перед незнакомой девкой он не собирался. Наверняка после ухода разболтает на весь белый свет, приукрасит собственными догадками, что породит целый рой слухов. Надо ли оно Бессмертному? Определенно нет.

Все равно Василика рано или поздно состарится и помрет, а ему еще догорать и догорать, пока совсем не устанет от вечного одиночества.

Корона из костей

Дасилика вышла на берег с другой стороны и, убедившись, что никто за ней не наблюдает, присела у самого края воды и разрыдалась. Все шло вкривь и вкось: в купеческом доме ею распоряжалась Калина, в избушке – Ягиня, а теперь вот придется терпеть Кощея, иначе – смерть.

Ей, молодице, совершенно не нравилось мертвое царство. Здесь не цвели цветы, не пели птицы, не шептались деревья – вокруг царила серость, даже умертвия были какие-то бесцветные. Иной раз над костяным домом пролетали шептухи. Они звали ее с собой, обещая такую прекрасную жизнь, о которой она не смела даже помыслить, но Василика прекрасно понимала: врут.

Кощей был тощий, смертельно-бледный, с блеклыми глазами, с жуткой усталостью, сдавливавшей плечи все сильнее. Василика чувствовала его жуткую усталость и тоску по жизни, но понимала: ему, старому, нет места среди живых. Кощей не хотел возвращаться в мир, наполненный дивными звуками, красками и теплом, но в то же время продолжал дышать, и это казалось Василике самым страшным.

Выплакавшись, девушка сняла рубашку и нырнула в воду. Липкая чернота окружила, почти прилипла к коже. Мертвая река жаждала ее, хотела затянуть на дно, и Василика, пожалуй, охотно поддалась бы, только в другой раз.

Единственное, что придавало ей сил, – злоба. Она прорастала в девичьем сердце, пуская колючие корни. Василика злилась на себя за слабость, за то, что так близко подпустила чудовище и не смогла дать ему достойного отпора, за то, что должна теперь отсиживаться среди неживых.