так поскорее встречай вечного горе — скитальца!
Пыль с моего смой лица. Сделай покрепче мне чай –
терпкий, тягучий настой света, тепла и уюта,
чтобы весь мир онемел, чтобы ослепла печаль,
чтоб шерстяной тишиной был я, как пледом, окутан.
Просто вернуться домой. Просто дождаться огня.
Выпить, вобрать по глотку счастье с горячего блюдца –
и раствориться во сне. А с наступлением дня
вновь от себя убежать, чтоб на закате вернуться.
Мы снова здесь — в промозглой пустоте,
разлитые по миллионам тел,
не помнящие главного. Досадно.
Мечты, в которых — Вечная Весна.
Игра, где жизнь по-прежнему одна
и, как всегда, закончится внезапно.
Потом — туннель, слепящий свет в конце,
усталая улыбка на лице,
оставленное тело на планете,
полвечности в туманной дымке сна
…и пробужденье.
Вечная Весна
закончилась сегодня на рассвете.
Всю жизнь стремимся с кем-то быть вдвоём,
деля деньки и коротая ночки –
но после смерти всё равно гниём
поодиночке…
Истина, мой друг, всегда простая:
не сдаются никогда герои.
Если уж дыханья не хватает –
жди, когда откроется второе.
Пусть уже дышать буквально нечем,
кислорода в теле не осталось,
и плитой свинцовою на плечи
тяжко опускается усталость,
сердце рвётся из груди наружу,
больше нет терпенья никакого –
НЕ СДАВАЙСЯ!!!
…И спадут удушья
тяжкие чугунные оковы,
и придёшь героем ты на финиш,
образцом для подражанья детям!
(Если вдруг копыта не откинешь
меж вторым дыханием и третьим…)
Утихнет всё, и будет тишина.
И станет тишина единым целым –
землёю, небесами, духом, телом,
куском просфоры и глотком вина.
Туман растает, ты увидишь рай.
Свет хлынет — сверху, снизу, отовсюду –
тебя собой наполнив, как посуду
пустую, до краёв — и через край,
где мир — разнообразный и большой,
и миг неповторим, а бог — почётен…
Вдохни и улыбнись. В конечном счёте
всё будет хорошо.
Без Иуды не было б Христа!
Если б не предательство Иуды,
не было б Голгофы и креста,
воскрешенья не было бы чуда.
Это было всё предрешено:
чтобы Слово Божье прозвучало,
был с Христом Иуда заодно
до конца — от самого начала.
Языков не испугавшись злых,
с мужеством, нечастым в человеке,
принял он предателя ярлык
и позор отныне и навеки.
Но греха он на душу не брал!
Совершил Иуда то, что должно,
чтоб глашатай Света и Добра
истинным сумел стать Сыном Божьим.
Совесть как слеза его чиста:
без Иуды не было б Христа.
Придорожный куст
Я — куст. Пророс из семени. Расту
в пыли и суматохе придорожной.
Ещё не мак, уже не подорожник.
Один, как и положено кусту.
Расту. Тянусь зачем-то в высоту,
вонзаю для чего-то в землю корни;
законам фотосинтеза покорный,
преобразую воздух на свету.
Вокруг меня — движенье: там и тут
машины ездят, люди ходят — мимо,
моей не замечая пантомимы –
немой и устремлённой в пустоту.
Лишь ветерок, добряк и хлопотун,
коснётся мимоходом, пыль сдувая,
да ледяная капля дождевая
скользнёт порой по влажному листу.
Жужжит пчела, качаясь на лету.
Такой, как я, не нужен ей и даром:
она к цветам на луг за их нектаром
летит на аромат, на красоту.
Я с ними даже не в одном ряду:
и не красив я, и не плодоносен,
я — куст. Всего лишь куст.
Наступит осень –
я пожелтею весь и опаду…
Задачи
Я школьником юным себя ощущаю:
решаю задачи, примеры решаю.
Пытаюсь решить я упорно и честно
задачу, где множество есть неизвестных.
Так много здесь иксов и игреков разных,
и кто из них кто — совершенно неясно.
А есть ещё альфы, и гаммы, и беты,
и всё это надо свести мне к ответу.
А если за скобки я главное вынес –
все плюсы меняются тут же на минус…
Я губы кусаю, мычу, чуть не плачу –
никак не решается эта задача!
Не алгебра, не арифметика это,
единственно верного нет здесь ответа,
ответ может выйти любым совершенно:
на это влияет сам способ решенья.
Решу, может, так я, а может — иначе,
и разные будут ответы в задаче.
Но только потом за решения эти
я перед собой буду сам же в ответе.
Любая важна здесь погрешность ответа:
когда-то ведь всё мне аукнется это.
Себя я учёным седым ощущаю –
задачи из жизни решаю, решаю…
Ещё мы живы. Но уже — не все…
И с каждым новым днём, поодиночке,
поставив многоточье вместо точки,
уходит кто-то враз и насовсем:
друзья, коллеги, близкие, родня,
соседи по подъезду и по даче –
все те, кто для меня хоть что-то значил –
уходят. В том числе — и от меня.
Ещё мы живы. Но уже — не все…
Очередная вырвана страница.
Становятся их имена и лица
зарубками у Смерти на косе.
Одной виною больше на душе –
могли успеть, но опоздали снова:
ушедшему вслед сказанное слово
не будет им услышано уже.
Ещё мы живы, но уже — не все;
и эта мысль меня слегка тревожит,
что мой последний самолёт, быть может,
уже стоит на взлётной полосе,
и Смерть штурвал сжимает в кулаках,
чтоб, мне не дав возможности проститься,
рвануться ввысь стальной блестящей птицей
и унести меня за облака.
Ещё мы живы. Но уже — не все…
Никто не знает (кроме тех, кто помер),
в какой момент Смерть выкрикнет твой номер
и остановит Жизни карусель.
Нас давит время, превращая в жмых,
мы все стареем… Так давайте ж, люди,
мы без вниманья оставлять не будем
живых! Живых. Пока ещё — живых…