Я в роду старший

– Я, Дёрруд, сын Сиггтрюгга из Сконе, вкладываю свои ладони в руки хольда Вартислава и обязуюсь повиноваться ему, сражаться за него и почитать как отца до той поры, пока он не скажет: довольно. Да будут мне свидетелями в клятве Фрейр, Ньёрд и могущественный из Асов Тор Громовержец!

Сергей если и растерялся, то не более чем на секунду. Едва дан умолк, Сергей взял его руки в свои и не менее торжественно произнес:

– Я, Вартислав, верный Рёреха, сына Стемидова, принимаю твою клятву, Дёрруд, сын Сиггтрюгга. Да поможет мне Перун Молниерукий быть достойным твоей верности!

Глава 22. Щедрость варяжского князя

В общем, в праздник Зимнего Солнцеворота (он же – нурманский Йоль) Сергей входил с таким подарком, о котором даже не мечтал.

Но это было еще не все.

Вечером его пригласил к себе Стемид. Сесть не предложил. Ни сесть, ни шубу скинуть. Глядел не то чтобы мрачно, но – сурово.

– Избор ко мне заходил давеча, – сообщил князь.

Сегодня, значит. А их не навестил. Ни Сергея, ни Рёреха. Ну да какие могут быть претензии к тому, кому по сути жизнью обязан.

– О тебе говорили.

Сергей ждал. Захочет князь – сам расскажет. Не захочет, так и спрашивать бессмысленно.

Глаза у варяжского князя – как ружейные дула. Если такое сравнение уместно, когда до первых пушек еще века и века. Чувствуешь себя не просто мелким существом, а кем-то незначимым. Пешкой, которую то ли обменять хотят, то ли просто смахнуть с доски. Сергею этот взгляд знаком. Власть так смотрит. Сергею, четырнадцатилетнему отроку, – стремно. А вот князь-воеводе – как-то поровну. Что бы Избор князю ни сказал, не страшно. На Стемидовых княжьих весах Сергей давно взвешен и оценен.

– Избор сказал: с сыном моим у тебя сродство, – выдал наконец князь, поняв, что вопроса не будет. – Не кровное, но – в духе. Что думаешь?

– Избор – ведун. Он – ведает. А Рёреха я вместо отца числю. Уж прости, княже, что его, а не тебя, да только не мой это был выбор.

Ловко сформулировал. И при этом – чистая правда.

Стемид подумал немного и кивнул, принимая. У владык обычно чуйка встроенная имеется – на вранье. Не хуже, чем у ведунов вроде Избора. Без этого чутья владыками не стать, а получив власть по наследству – не выжить.

– Ладно, – князь поднялся. Медленно. И Сергей понял: устал Стемид. Больше всего хочется сейчас князю скинуть сапоги, лечь вот хоть на эту лавку, вытянуться и забыться. Но – нельзя. Есть еще дела неотложные. Интересно, какие?

– За мной иди, Дерзкий, – бросил он Сергею и тяжелой, совсем не воинской поступью пошел из палаты.

Сколько ему лет, интересно? Сорок точно есть, но до полтинника не дотягивает. Сергей в его годы бодрячком был… В той жизни.

В коридоре Стемид остановился, сделал знак отроку, чтоб тот подал корзно. Недешевый такой плащ, снаружи – алого шелка, изнутри – соболями подбитый. Вместе с плащом и шапку принял. Высокую, тяжелую от золотых нитей и жемчуга.

Когда вышли из терема, к Стемиду присоединились четверо из дежурной гриди. Сами. Согласно штатному распорядку.

Поскольку ни седлаться, ни закладывать сани команды не поступило, Сергей сделал вывод: их цель недалеко, скорее всего где-то в городе. Вопрос: какая?

Идти оказалось и впрямь недалеко. И ворота, рядом с которыми остановились, знакомые. Полномочного представителя новгородского купчества Грудяты ворота.

Интересно, зачем они здесь? В частности, зачем здесь Сергей? Неужели Грудята, гад, нажаловался, что это Сергей новгородцу бизнес портит, цены сбивает?

Стучать не пришлось.

Хозяин сам открыл. То есть не совсем сам, холопы расстарались. Купец же встретил посреди двора. С поклоном, но не так чтобы особо низким.

– Рад видеть тебя, Стемид, князь белозёрский, на подворье моем! – сообщил новгородец. Ну да, радость так и брызжет. Словно откусил яблоко и обнаружил в месте укуса полчервяка. – Изволишь ли в дом зайти, угощение отведать? Или сразу – о делах, времени попусту не тратя?

Зря он так. Князья этого не любят.

– А вот я тебе не рад, Грудята, – пробасил князь белозёрский. – За слова поносные, что ты обо мне говорил, надо бы тебе язык вырвать…

Гридни обочь Стемида оживились, даже усами зашевелили. Как коты – на птичку. А вот дворня Грудяты, напротив, погрустнела и отодвинулась. Защищать хозяина… Да ну на фиг! Как бы самим под раздачу не попасть.

А Грудята… Купец враз как-то уменьшился, съежился, залопотал что-то, винясь, сглатывая часто, словно уже почуял во рту палаческие клещи.

– Не бойся. Язык твой при тебе останется. Пока. Из уважения к городу твоему только.

Князь ронял слова неторопливо. Поштучно. «Из. Уважения. К городу…»

– Но видеть тебя здесь более не желаю. Срок тебе – до утра. Увижу после – щадить не стану.

– Э… А… Князь, господин… А как же это? Мое? – Грудята махнул в сторону дома.

– Что унесешь – твое. О том, что на моей земле стоит, забудь. Теперь это – его, – Стемид указал на Сергея.

Вот это поворот.

– Благодарю, княже! – Сергей поклонился, руку к сердцу приложил. – Щедрый дар! Не чаял…

– За этим присмотри, – уронил Стемид, уже поворачиваясь, чтобы уходить. – Чтоб не напакостил.