Я в роду старший

Но люди Сергея торговали не корысти ради, а чуть ли не по себестоимости, так что внявшие глашатаям быстро убедились: не врут горластые. Да, дешевле. Если покупать. А если продавать – наоборот.

И знанием своим поделились с теми, кто уже с Грудятой поторговал. Последние, понятно, огорчились. Особенно те, кто не поверил звуковой рекламе. Огорчились и обиделись. На жадного Грудяту. А некоторые возмутились настолько, что присоединили свои голоса к проплаченным Сергеем крикунам. И если последние, в строгом соответствии с приказом нанимателя, на личности не переходили и ничего плохого о самом купце не говорили, то обиженные и в выражениях не стеснялись.

Грудята, узнав о публичных обвинениях в скупости, сначала только посмеялся. Скупость для купца – достоинство. Снижение же оборота купец счел играми конкурентов. День-другой – и вернется в круги своя. Зима длинная, торопиться некуда.

В то, что кто-то станет торговать с меньшей маржой, он просто не поверил.

Но послушав, что кричат на рынке о нем лично (а кричали обидно и поносно), купец смеяться перестал. Кликнул своих людишек и велел сквернословцев от торговых точек гнать. А буде станут упираться – бить.

Новгородцы люди простые. Насчет подраться, а особенно помахать кулаками или палками – большие мастера. На своем вече только тем и занимались. Потому команду старшего исполнили с удовольствием и превеликим старанием. И досталось от их стараний в основном нанятым Сергеем глашатаям, поскольку добровольная поддержка сразу дала деру, а они, надеясь на щедрую компенсацию, побои приняли чуть ли не с радостью.

Происходи дело в Новом городе, городской старшина им бы и слова не сказал. Покуситься на авторитет уважаемого купца может только другой уважаемый купец. Если на его стороне кулаков и дубинок больше.

У них, в Новгороде. Не в Белозере.

Вовремя оповещенная рыночная стража прибежала в считаные минуты. И сразу убедилась: да, информация верна на сто процентов. Обнаглевшие новгородцы почем зря лупят ни в чем не повинных белозёрских граждан!

А поскольку стражу набирали из правильно, то есть патриотично настроенных дружинников, то церемониться они не стали и вломили людишкам Грудяты, не жалея копейные древка. Хорошо хоть, новгородским боевикам хватило ума побросать дубинки и принять позы покорности. Не то и острия в ход пошли бы.

Побоями не ограничилось. Самоуправцев повязали и погнали на княжий суд. Вместе с невинно пострадавшими и кучей свидетелей, в умы которых по пути внедрялась правильная интерпретация событий. Хотя по факту и внедрять ничего не требовалось. Подставились мордобойщики Грудяты знатно.

В Детинец жалобщиков не пустили. Сказали: князю доложат, а дальше – как он решит.

Князь белозёрский Стемид решил: судить придется. Причем прямо сейчас, отложив прочие дела. Народу на площади перед воротами собралось изрядно. И прибывало. Любопытно гражданам белозёрским, по какому поводу собрание.

Отроки соорудили импровизированный помост, попросту перевернув вверх дном воз для сена. Сверху установили кресло. Стемид к сооружению подъехал верхом. Разумно. Сошел с седла прямо на судейское место. Не пришлось на глазах у подданных на воз карабкаться.

Сел, поднял руку…

Гул стих.

– Говори, – разрешил князь сотскому.

– Новгородцы учинили беззаконие. Твои вои его пресекли, – четко доложил Тилен.

Именно так. Дружинники подчиняются командам сотского, но остаются людьми князя.

– Жалобщики? – спросил Стемид.

– Они, – сотский показал на одну из групп, ту, что больше.

– Ответчики?

– Вот те.

Эта группа существенно меньше. Люди Грудяты, пара других новгородских купцов с приказчиками да сочувствующие им гости. В центре – Грудята, красный, сердитый, возмущенный.

Князь вздохнул. Вечно от этих новгородских беспокойство. Однако ссориться с Новгородом не хотелось.

– Говори, купец, – разрешил он.

Грудята расправил плечи. Голос у него сильный, зычный. Поначалу каждое слово его слышно было всем явственно, даже слух напрягать не приходилось. Слышно, понятно, но… не по нраву. Потому что со слов Грудяты выходило так: собрались нехорошие люди и стали кричать о нем, Грудяте, слова обидные и грозиться его, Грудяту, бить, если тот не станет торговать себе в убыток. А когда его, Грудяты, люди начали крикунов усовещать, стали тех людей бить. Люди новгородские крепки, дали неприятелю достойный отпор. Однако когда подоспели княжьи вои, он, Грудята, своих людей отозвал, потому что одно дело – агрессорам отпор дать, а совсем другое – законной власти противиться. Сейчас же Грудята взывает к закону в лице белозёрского князя и просит обидчиков его наказать со всей суровостью и желательно – деньгами.

К тому времени, когда купец закончил речь, слышно его было намного хуже, чем вначале, потому что в противоположной партии с ним явно были не согласны и скрывать этого не собирались.

– Ти-ихо! – рявкнул на всю площадь княжий глашатай. – Князь всех выслушает в свой черед.

Народ примолк.

– Значит, ты, Грудята, тоже видишь себя пострадавшим? – спросил Стемид.

Купец кивнул.

– Тилен, ты над рынком старший, что видел?