Я умер вчера

– Чтобы остановить расправу с Сашей? Да. Может быть, не все, но сколько смогу. Продам квартиру, Саше она все равно не нужна, он же переезжает к новой жене. Продам украшения, машину. И наличные есть в банке. Если тех, кто за этим стоит, не больше семи-восьми человек, я с ними рассчитаюсь полностью, если же их больше, придется возвращать сумму не целиком, но я надеюсь с ними договориться. Анастасия Павловна, подскажите мне, куда обратиться, чтобы найти этих людей. Я, собственно, только за этим к вам и пришла.

Куда обратиться, чтобы найти тех, кто заказал статью «Прощай лицо, да здравствует грим!»? Конечно, если верить версии Виктории Улановой, материал был направлен против ведущего программы, а вовсе не против Татьяны, но все-таки… В голове у Насти появилась сумасшедшая мысль. Но без разрешения Гордеева она не посмеет ее высказать.

– Пойдемте со мной, – сказала она решительно. – Я проконсультируюсь у знающих людей.

Вдвоем они дошли до кабинета Колобка. Настя попросила Уланову подождать в коридоре, а сама зашла к начальнику.

– Виктор Алексеевич, а что, если направить Уланову в «Грант»? – предложила она. – Мы же должны выяснить, от кого в агентстве идет продажа информации. Вот и посмотрим, чтобы самим там не светиться.

Гордеев задумался. Настя понимала, что именно его беспокоит. Нельзя втягивать частных лиц в процесс раскрытия преступлений. То есть это, конечно, делается сплошь и рядом, но все-таки лучше использовать тех, у кого есть хотя бы маломальский опыт, изворотливость, смекалка. В идеале это должны быть бывшие оперативники или бывшие сотрудники других милицейских служб. А тут милая спокойная женщина, никаким боком к милиции не привязанная. Хотя, с другой стороны, профессия у нее такая, что иному милиционеру фору даст.

– Чем занимается эта Уланова? – спросил полковник.

– Она журналистка на вольных хлебах, пишет по заказам нескольких иностранных изданий о женских проблемах в современной России. Насколько мне известно, она брала интервью…

Настя назвала несколько очень известных фамилий: певицы, топ-модели, кинозвезды.

– Ах, вот даже как, – протянул Виктор Алексеевич. – Это делает ей честь. К этим дамочкам не так легко прорваться, а угодить им еще труднее. По крайней мере об одной из них мне рассказывали, что ей раз пять приносили на визирование текст одного и того же интервью и она все пять раз его не подписывала, потому что ей не нравилось, хотя все было записано с диктофона слово в слово. Материал так и не вышел. А Уланова, значит, сумела. Молодец.

– Так что вы скажете? – робко спросила Настя. – Можно рекомендовать ей обратиться в «Грант»?

– Пожалуй, я бы разрешил, – задумчиво произнес он. – Но с оговорками. Если она права и те люди, которых она ищет, организовали убийство Андреева и Бондаренко, то направить ее с этим вопросом к частным сыщикам – это и ее подставить, и самим подставиться. Этого нельзя ни в коем случае. Придумай ей легенду поспокойнее и поправдоподобнее. Но не слишком далеко от истины, иначе заинтересованные фигуры сразу почувствуют подделку.

– Можно сказать, что она хочет собрать компрометирующие сведения о Хайкиной, чтобы поквитаться с ней за статью о муже, – сказала она.

– Ну, например, – согласился Гордеев. – Договорись с ней о взаимопомощи. В легенде должно быть что-нибудь такое, что позволит нам сразу определить утечку информации. С агентством надо разбираться как следует, убийство депутата на нас висит, а мы ни с места. А тут еще письма эти подметные… Черт знает что. Ты с Коротковым поговорила?

– Поговорила. Он никаких писем не получал.

– И Гмыря не получал. Выходит, только Лесников наш удостоился. Ты, деточка, конечно, во многом не права, но то, что ты не любишь политику, – это правильно. Я тоже ее любить перестал. Грязное это дело. А помнишь, как мы в восемьдесят девятом году репортажи с Первого съезда народных депутатов слушали? Вся управа не работала, к десяти утра собирались перед телевизорами и смотрели, как люди, которых мы отождествляли с российской совестью, развенчивали коммунизм. Кажется, даже ты тогда стала политикой интересоваться.

– Было, – согласилась Настя. – Но к девяносто второму году это прошло. Переболела. Я пойду, Виктор Алексеевич, а то меня Уланова в коридоре ждет.

– Подождет, – неожиданно жестко сказал полковник. – Я знаю, что с тобой Заточный разговаривал насчет перехода.

– Да, – растерянно ответила она. – Он вам сказал?

– Нет, сорока на хвосте принесла. И что ты думаешь по этому поводу?

– Я не знаю. Как вы скажете, так и буду думать.

– А своего мнения у тебя нет?

– Пока нет.

– Тогда уходи. Поработай у Ивана, это тебе на пользу пойдет. Сейчас грядут трудные времена, Стасенька, в верхах в любой момент могут случиться большие перемены, а это повлечет за собой постепенную смену руководства в городе, потом и до нас доберутся. Я-то пенсионный уже, не забывай. Пересиди смуту под крылом у Ивана, а там посмотрим. Если отдел сохранится в нынешнем виде, вернешься, а нет – так и тебе нечего тут делать.

– Виктор Алексеевич…

– Все, иди к своей Улановой. Иди. Мне работать надо.