Я тебя вижу

Я морщусь и отвечаю, ковыряя свой бутерброд с беконом:

– Есть в нем что-то такое, что заставляет меня нервничать.

– С кем бы ни встречалась Кэти, ты сказала бы то же самое. – Мелисса раскрывает багет и разглядывает начинку. – Не знаю, как они могут брать за это три с половиной фунта. Тут же не больше дюжины креветок.

– Я бы не стала говорить то же самое.

Не стала бы? Ну, наверное. Пытаюсь вспомнить последнего бойфренда, которого Кэти приводила домой, но в голове мелькает лишь кучка неуклюжих подростков с липкими ладонями и никого серьезного.

– Дело не только в нем, а во всей ситуации. В идее, что Кэти – и остальные актеры – будет работать даром неделями напролет в смутной надежде на какую-то долю от прибыли после продажи билетов. На мой взгляд, это чистой воды эксплуатация.

– Или блестящая бизнес-стратегия.

– Ты на чьей стороне?

– Ни на чьей. Просто говорю, что, с его точки зрения – с точки зрения Айзека, – это хорошая стратегия. Ограниченные затраты, минимальный риск… Если бы я обратилась к управляющему банком с такой стратегией, он был бы в восторге.

Она улыбается, но ее улыбка чем-то напоминает гримасу, и, кажется, я знаю почему.

– Я так понимаю, управляющий банка был не в восторге от твоих планов расширения?

– Понятия не имею.

– Что ты имеешь в виду? Ты не брала бизнес-кредит?

Она качает головой и откусывает еще кусочек багета. А когда начинает говорить, мне кажется, что я вытягиваю из нее каждое слово:

– Я перезаложила дом.

– Держу пари, Нилу это не понравилось.

Ее муж настолько не любит долги, что даже в пабе не открывает счет, а оплачивает напитки сразу.

Мелисса не реагирует на мои слова.

– Ты ведь сказала ему?

Наступает пауза, и ее лицо меняется. Уверенный, задорный взгляд исчезает, и на мгновение Мелисса становится встревоженной и беззащитной. Меня как будто допустили в святая святых. Даже лестно. За все годы нашего знакомства мы редко менялись ролями. Обычно она меня поддерживала, а не наоборот. Интересно, как ей удалось без ведома Нила взять кредит под залог дома? У них ведь, наверное, общая ипотека. Но тут я решаю, что чем меньше знаешь, тем лучше. Нет никого сообразительней Мелиссы, и если уж она занимает деньги для нового бизнеса, то дело верное.

– У нас сейчас не все гладко, – говорит она. – В начале года Нил упустил крупный заказ и теперь беспокоится из-за денег. Новое кафе наверстает упущенное, но пройдет примерно полгода, прежде чем оно окупится.

– Он же это поймет?

– Сейчас с ним невозможно разговаривать. Нил стал отстраненным. И раздражительным.

– А на воскресном обеде был в форме.

Мелисса невесело усмехается.

– Тогда, наверное, дело во мне.

– Не говори глупостей. Нил тебя обожает!

Ее брови поднимаются.

– Не так, как Саймон обожает тебя.

Я краснею.

– Но это же правда. Массирует тебе ноги, готовит ужин, провожает на работу… Этот мужчина в тебе души не чает.

Я расплываюсь в улыбке. Ничего не могу с собой поделать.

– Тебе повезло.

– Нам обоим повезло, – говорю я и тут же понимаю, как хвастливо это звучит. – Получить второй шанс на счастье, я имею в виду. Мы с Мэттом так долго были вместе, что едва замечали друг друга. – Впервые облекаю в слова то, о чем прежде старалась не задумываться. – Он начал спать с той девушкой, поскольку привык, что я всегда рядом, и не верил, что это когда-нибудь изменится.

– А ты ушла. Это было отважно. В смысле уйти, когда дети совсем маленькие.

Я качаю головой.

– Это не отвага, а глупость. Спонтанная реакция, которую подстегнул гнев. Мэтт не любил ту девушку. Не уверена, что она ему хотя бы нравилась. Это была просто ошибка. Синдром брака, который оба супруга воспринимают как само собой разумеющееся.

– Считаешь, тебе не следовало уходить? – Мелисса просит счет и отмахивается от моих попыток достать кошелек. – Угощаю.

Я отвечаю осторожно, не желая ввести ее в заблуждение:

– Теперь уже не считаю. Я люблю Саймона, а он любит меня. Каждый день думаю о том, как же мне повезло. Но когда я ушла от Мэтта, то отказалась от чего-то замечательного. Знаю, дети так же думают.

– Кэти и Саймон отлично ладят. За воскресным обедом они были неразлучны, как заговорщики, и обсуждали «Двенадцатую ночь».

– Кэти да, но вот Джастин… – Я замолкаю, понимая, что полностью перетянула разговор на себя. – Прости, все обо мне и обо мне. Ты пыталась поговорить с Нилом о своих чувствах?

Однако уязвимость, которую я видела на лице Мелиссы, уже исчезла.

– Ой, это пустяки. Он переживет. Кризис среднего возраста, наверное. – Она усмехается. – Не беспокойся о Джастине. Он реагирует совершенно естественно. Я сама ненавидела отчима только потому, что он не мой отец.

– Наверное.

– И не беспокойся о Кэти с этим ее Айзеком. У твоей дочери есть голова на плечах. У нее все есть: и ум, и красота.

– Да уж, ум. Почему тогда она не видит смысла в том, чтобы найти нормальную работу? Я же не говорю, что ей нужно отказаться от мечты, просто хочу, чтобы у нее была какая-то подстраховка.

– Просто ей девятнадцать, Зоуи.

С кривой усмешкой я принимаю ее аргумент.