Я спас СССР. Том II

– Богатырь ты, Женя, с виду
И актер душой.
Мы на сцену вместе выйдем,
Ты махнешь рукой.

Сколько горьких слез украдкой
Дамы по тебе прольют,
О поэта жизни сладкой
Песенку потом споют.

Мне аплодируют, кто-то даже записывает стихи. Ответ не заставляет себя ждать, Евтушенко тоже остер на язык и скор на расправу:

– Когда откроет Русин рот
И говорит –  весомо, зримо,
Нам вспоминается водопровод,
Сработанный еще рабами Рима.

Теперь искренне хлопают Евтушенко. Кто-то даже шутит про новую поэтическую схватку а-ля Маяковский и Есенин.

Что ж ты не уймешься-то, Женя! Перебрал – веди себя прилично. Снова переделываю Гафта. Получай:

– Поэт великий, многогранный,
Но что-то взгляд у Вас стеклянный.
Быть может, это фотобрак?
Но почему тогда хорош пиджак?

Леонов и Гагарин просто заливаются смехом, поглядывая на пыхтящего Евтушенко. Пиджак у него и правда хорош – импортный, модный. Наверняка из-за границы привезенный. Евгений краснеет, но наконец находится с ответом. Кстати, он тоже слегка переделал чужие строки. Или я уже создал параллельную реальность, где все не так, как было?

– Твое место на этом свете
Образ точный определит:
Ты лучина –  во тьме она светит,
А при солнце –  коптит.

Подумаешь, удивил! Да у меня в голове вся антология советской поэзии, я могу хоть до утра с тобой пререкаться и соревноваться в остроумии:

– В цветном разноголосом хороводе,
в мелькании различий и примет
есть люди, от которых свет исходит,
и люди, поглощающие свет.

Нам опять аплодируют, Гагарин примиряюще поднимает руки:

– Предлагаю боевую ничью! Жень, признайся: молодой поэт Русин оказался достойным противником.

– Ну…

Евтушенко вымученно улыбается, колеблется. Явно не хочет так быстро сдаваться, и тогда я первым протягиваю ему руку:

– Мир?

– Ладно, сегодня была ничья, признаю. Но думаю, это не последняя наша встреча.

* * *

Все переходят к обсуждению последних фильмов, кто-то закуривает. Официантки накрывают стол под чаепитие. Кажется, настал удобный момент для моего дебюта в качестве барда, и я тихо выскальзываю из зала, чтобы сходить за гитарой к машине. Меня опять охватывает легкий мандраж. Вроде бы выбранную песню в прошлой жизни сам сто раз пел и на гитаре исполнял, аккорды там не сложные, слова наизусть помню – их вся страна помнит, – а вот все равно волнуюсь. Понравится ли?

За то время, пока меня не было, на столах расставили горки с пирожными, вазы с фруктами и конфетами, сейчас разливают душистый чай по чашкам. Улыбчивая официантка заботливо пододвигает поближе к Гагарину тарелку с несколькими видами зефира. Он благодарит ее и чуть смущенно признается мне:

– Из-за всех этих банкетов и застолий поправился я здорово за последнее время. Вечно неудобно отказываться и людей обижать. Теперь приходится ограничивать себя, чтобы восстанавливать прежнюю форму. Врачи на диету посадили, из сладкого только зефир и пастилу можно. О конфетах и тортах теперь надолго придется забыть.

Ну да… при его-то небольшом росте лишняя полнота на Гагарине вполне заметна. Да еще, наверное, и снижение физических нагрузок сказывается с этими бесконечными представительскими поездками по стране и миру. И попробуй-ка откажись от застолий и фуршетов – куда бы он ни приехал, везде торопятся поляну накрыть и произнести тост за здоровье первого космонавта Земли и просто приятного, обаятельного человека.

– Русин, ты у нас, оказывается, еще и на гитаре играешь?! – опять доносится до меня насмешливый голос Евтушенко, увидевшего вдруг мою гитару, прислоненную к ножке стула. – Какая многогранная личность…

Нет, ну когда он уймется?! Я лишь беззлобно улыбаюсь в ответ. Скалься, скалься, Женя… Посмотрим, что ты минут через десять скажешь. Лично я за всю прошлую жизнь не встречал ни одного человека, кому бы не нравилась песня, выбранная мною для сегодняшнего «дебюта». Это песня на все времена, Женя, и сейчас я заставлю тебя прикусить твой острый язык:

– Друзья… – смущенно откашливаюсь я. – Сегодня я хочу вынести на ваш суд свою новую песню. Ее еще никто не слышал. Прошу вас снисходительно отнестись к моей игре на гитаре, я не брал ее в руки с армии и лишь недавно решил снова попробовать. Уж больно эти стихи просились на музыку, да и Пахмутова сказала, что грех талант закапывать в землю. Не знаю, не знаю… Вот, решил попробовать.

Раздаются подбадривающие выкрики:

– Давай, не стесняйся!

– Пой!

– Посвящаю эту песню всем фронтовикам – оставшимся в живых и не вернувшимся с войны…