Я - Русский офицер!

24 июня для Смоленска стал днем полного апокалипсиса. Немецкие бомбардировщики кружили над городом, словно вороньи стаи. Одна эскадрилья сменяла другую, осыпая его сотнями фугасных и тысячами зажигательных бомб. Фактически, весь старинный деревянный центр города был уничтожен в течение какого-то часа.

В тот день в бушующем пламени всеобщего пожара сгорел и дом Леди. Как ни старались пожарники с честью исполнить свой долг, но огненная стихия была сильнее их.

Как и предсказывал старый еврей Моня Блюм, немцы вошли в Смоленск менее чем за месяц.

Уже 16 июля на старинных улицах города появились первые немецкие мотоциклисты. Они ехали по каменной брусчатке, с удивлением рассматривая достопримечательности разрушенного города. В Смоленске еще ходили трамваи, когда подразделения победоносной армии «Центр» ввалились в город, чувствуя себя новыми полноправными хозяевами.

К счастью, Леди и её матери к тому времени в городе уже не было. Имея опыт медицинской работы, Ленка ничуть не сомневаясь, стала на время войны сестрой милосердия.

Уже в первый день бомбежки, сотни раненых и обожженных заполнили городские больницы, и Ленка, сменив выпускное платье на белый медицинский халат, как и её мать, оказалась в самой гуще страждущих о помощи.

Уже через две недели, сформированный в Смоленске госпитальный поезд, уносил её дальше от фронта в сторону Волги.

С тоскливыми глазами, полными слез, провожала Ленка до боли знакомые улицы, которые уже к тому времени были неузнаваемы. Искореженный военным смерчем, прошедшим через город её детства, через её жизнь, через её любовь, Смоленск сейчас напоминал огромную свалку битого кирпича.

Еще не знала она, что не пройдет и двух недель, как зародившийся в ней плод последней страсти, напомнит ей о той последней ночи, проведенной с её Валеркой накануне войны. Счастье будущего материнства, сменится глубокой депрессией и мыслями о будущем ребенка.

Если бы не было войны, то этот ребенок был бы настоящим подарком её женской доли. Она не переставала думать о том, как поставить его на ноги, как вырастить то маленькое существо, о котором так искренне мечтал Краснов.

Где он? Что с ним? Лена со слезами на глазах вспоминала его нежные губы, его руки и до боли обворожительный запах его тела.

Ташкент

Фронт удивительно быстро приближался к Одессе. Фактически каждый день немец бомбил город и все прилегающие к нему объекты. Особым вниманием немецких асов пользовалась и школа военных пилотов, поэтому по решению комитета по обороне было решено перевести школу подальше в тыл. Немцы знали о том, что в Одессе готовят военных летчиков, поэтому целые звенья охотников кружились вокруг, ожидая взлета очередного курсанта, чтобы тут же сбить его и пополнить свой послужной список очередной легкой победой над Иваном.

Ташкент в то время и стал основной базой подготовки военных пилотов. Огромное количество солнечных дней в году, да огромные просторы Узбекистана, на первые годы войны стали новым прибежищем курсантов.

— Ну, шо вин робит? Шо, вин робит? Он шо, зовсим сука спятив? — говорил подполковник Шумейко видя, как курсант Краснов на форсаже спиралью прямо над стартом пошел на учебном МИГ-3 и тут же свечой взмыл в небо Узбекистана. — Шо за новий ас к нам приихав литаки гробить? — ничего не понимая, спросил подполковник-хохол, руководителя учебных полетов. — Як вин сядэ, так тсего урода, зараз ко мни! Я ж ему покажу, эхвилибрист, хренов! Ни трапилось ище наломаты дров с боевих летакив!? — сказал Шумейко, вытирая свою вспотевшую от волнения лысину солдатским вафельным полотенцем.

В эту минуту, когда подполковник Шумейко, изрыгая рулады отборного командирского языка, вздрючивая руководителя полетов, Краснов в небе выписывал такие виражи, которые могли выполнить не все школьные инструкторы.

Первое место по фигурному пилотированию в Смоленской области, которое он занял шесть месяцев назад, переводило его на высшую ступень мастерства среди курсантов. Про таких, как он обычно говорят — летчик от Бога!

Сейчас, когда вместо тихоходного и фанерного У-2 и учебного Яка он сел в боевой самолет, его душа словно заново возродилась. Доскональное знание материальной части истребителя, скорость, маневр и отточенность его движений, заставляли кусок бездушной дельта-древесины и алюминия с мотором, вытворять в воздухе такое, что даже у видавших видов инструкторов, оставшихся на земле, перехватывало дух.

Это был последний предэкзаменационный полет. После него Краснов подошел к руководителю полетами и доложил по форме, широко улыбаясь в ожидании похвал:

— Курсант Краснов, контрольный полет окончил…

Взамен благодарности со стороны начальника учебной части, Валерка вдруг услышал:

— Курсант Краснов, десять суток гауптвахты! Ты, что это, засранец, такое вытворяешь? Да ты знаешь, что подполковник Шумейко, седых волос из-за тебя чуть не нажил? Ты, вероятно, в штрафбат захотел вместо погон лейтенанта!? — сказал руководитель полетов, выражая основную мысль командования.