Я - Русский офицер!

Выскочив вдвоем из круга, их уже никто не мог остановить. Однажды вкусив запретный плод, их с каждым днем все больше и больше тянуло друг к другу. Дикая страсть срывала с них одежды уже при каждом свидании, и они соединялись телом и душей, чтобы еще прочнее слиться в единое целое, превратившись в такой суцельный монолит любви.

— Пошли ко мне, — сказал Краснов, обняв девчонку за талию.

Сквозь полумрак июньской ночи он повел Леди на Благовещенскую, где квартировал. Город спал, лишь некоторые пары влюбленных выпускников занимали пустующие скамейки в парках и городских скверах.

Девочки сидели в пиджаках парней, накинутых любовно им на плечи, а парни, даря им цветы, читали стихи и впервые признавались в любви своим одноклассницам.

Город спал, а стрелки часов уже отсчитывали последние минуты той мирной жизни, которая останется в их памяти, как самое счастливое время. Никто тогда еще не знал, что, дожив до утра, они войдут в новую историческую эпоху, эпоху второй мировой войны, и время, словно огромный нож разрежет их жизнь на «до и после».

— Как сегодня тепло и тихо… — сказала Ленка, глядя в звездное небо. Она была беспредельно счастлива, и даже боль предстоящей разлуки отошла сейчас на задний план.

— Тепло и тихо, — повторил Краснов, нежно целуя Ленку в губы.

— Странная ночь! Совсем еще недавно солнце ушло за горизонт, а уже поднимается на Востоке. Посмотри, уже утро… — сказала Леди, удивляясь этому явлению природы.

— Идем быстрее, у нас мало времени, — сказал ей Валерка, и потянул девчонку за руку через Малаховскую площадь.

— Я хочу, чтобы молодость была вечной! Я хочу, чтобы мы любили так же бесконечно, как вся наша вселенная, — кричала от радости Ленка, размахивая букетом цветов.

В эту минуту на земле, наверное, не было девушки счастливее её. Сердце хоть и рвалось наружу в предчувствии разлуки, но она верила, что уже через год они поженятся и тогда ей не придется скрывать свою любовь и таиться по зарослям цветущей сирени и благоухающего жасмина.

Как только дверь в квартиру за ними захлопнулась, Валерка одержимый мужской страстью, прижал Леди к двери всем телом. Он целовал её губы, целовал её шею, и осторожно своей рукой все выше и выше задирал подол платья.

— Не здесь! — сказала Ленка утвердительно и, схватив его за расстегнутую рубашку, потянула в комнату.

Влетев в неё, Валерка просто с силой затянул девчонку за собой следом. Теперь не было у неё такого страха, как первый раз. Валерка стал для неё очень родным и необычайно близким и любимым человеком. С трясущимися от жгучего желания руками, они оба срывали друг с друга вещи, уже абсолютно не стесняясь своей первозданной наготы. Наоборот, теперь их обнаженные тела привлекали друг друга с еще большей силой.

После момента бурной страсти, Ленка лежала на животе. Она что-то рисовала на груди Валерки указательным пальцем и улыбалась от настоящего девичьего счастья.

Её красивые бедра и ягодицы, освещенные уличным фонарем, словно райские холмы возвышались на кровати, привлекая Краснова своими обворожительными формами.

— Ты что-то пишешь? — шепотом спросил Краснов, чувствуя на своей груди замысловатые вензеля.

— Пишу! — тихо ответила Леди. — Пишу!

— А что пишешь? — спросил Валерка.

— А ты, угадай!? — ответила она, лукаво улыбаясь.

Валерка сосредоточился, закрыв глаза, и влюбленная девчонка вывела на его груди: «Я тебя люблю!»

— Это просто… Я уже знаю, что ты написала…

— Что же? — шепотом спросила Лена, заглядывая парню в глаза.

— Ты написала… Ты написала… «Я тебя хочу»…

— А вот и не угадал! Неправильно! Я написала — я тебя…

Валерка перебил её, не дав договорить, и повторил несколько раз:

— Хочу, хочу, хочу, хочу, хочу….

После этих слов он вновь страстно накинулся на Ленку и прямо с лета впился в её губы.

Утро подкрадывалось с невиданной скоростью. За синим полумраком ночи, небо озарилось странным кровавым багрянцем. Страшный цвет неба воскресного утра 22 июня настораживал и даже чем-то пугал. Ночная темень отступала под яростным напором света, напоминая, что самая короткая ночь уже подошла к концу.

Валерка взглянул на часы и мгновенно вскочил.

— Опоздаю! Я же опоздаю на поезд!

— Как уже? — спросила удивленно Ленка, прикрывая свою грудь одеялом.

— А я, что не говорил тебе, что поезд в четыре пятнадцать!

— Нет! Ты просто сказал — утром!

— Леночка, солнышко мое! Давай быстрее одевайся! Опоздаем…

Тут до Леди дошло, что время её счастья сжимается пропорционально времени оставшегося до поезда. В её душе вновь, что-то лопнуло, и из груди вырвался глухой стон, сопровождаемый обильными слезами. Она беспомощно сидела на кровати, боясь сдвинуться даже с места. Её что-то словно держало в этой теплой от их тел постели.