Я проснулся

В закромах души все же думалось, что меня хотели разыграть, одев в такие наряды, и жестоко ошибся. Публика, которую я увидел в зале, была одета примерно так же как я. И как сказала юная невольница, намного хуже. Мужики были смесью расписных петухов и психбольных. Все как я в шапочках с бубоном, и в сборе из различных цветом вещей. Женщины… Это было что-то с чем-то. Строгие юбки до колен были в обтяжку натянуты на шаровары или брюки, обуты в золотистые шлепанцы… Груди поддерживали корсеты и обернуты в разноцветные топы с огромными декольте. О прическах и головных уборах не то, что говорить, думать и то было неприятно. В общем, если судить о компании по одежке, психиатрическая больница нас ждала с превеликим желанием, каждодневно отмечая прогулы.

— Доброе утро всем! — сказал я, не став уточнять присутствующих по именам и званиям.

Все равно же не помню.

— Утро… Ну, кому утро Алмерт, а кому и почти ночь, — буркнул мужчина с пышными усами, выкрашенными в золотистый цвет и укрывший голову чепцом со стразами.

— Простите меня господа, но как только что оказалось, я ничего не помню. Это недавнишнее падение привело к полной амнезии и полностью стерло всю информацию из моего мозга. Так что уважаемая публика, простите меня, если я буду делать что-то аморальное с точки зрения общественности, но будьте любезны понять, что это я делаю не по собственной наглости, а по причине моей психической травмы. Так что заведомо прошу прощения, но я даже имен присутствующих не помню.

Зал зашелся перешептываниями. Обеденная комната представляла из себя огромный холл с большущим круглым столом. Как и в коридоре, все тут говорило о богатстве и пафосе, но как-то сумбурно и скомкано. Стулья были не только не однотипны со столом, но и сами различались по структуре и орнаменту. Картины, что висели на раззолоченных и натертых до неприятного блеска стенах никак не способствовали улучшению пищеварения. Ну, как могут навеять аппетит эротические и порнографические сюжеты? После их просмотра хочется, но уж точно не есть.

— Милый брат, неужели все так плохо, что вы не помните даже имя нашей матушки? Может быть, вы ее и не узнаете?

— Да милая сестра, я не помню даже имя нашей матушки, и даже ваше имя. А если сказать точнее, я и свое то имя узнал у рабыни при пробуждении. Но матушку и вас я сейчас узнать в состоянии, но только потому, что вы соблаговолили почтить меня своим посещением недавно.

— Бедненький…

— Случиться же такое…

— Вот до чего пьянка то доводит, я же тебе говорила…

Раздались перешептывания за столом. И моему уху показалось, что в них было больше лести и лжи, чем сочувствия. Но тишина воцарилась в зале, когда фигура матушки заколыхалась и начала вставать. Это была стройная, но немного сухая женщина в годах, с властными чертами лица, выгнутым в призрении ртом и костлявыми длинными пальцами. Смотря на нее, я никак не испытывал сыновних чувств и даже тень осознания того, что эта женщина меня рожала, не затуманила и блеклую часть моего мозга. Этой женщине нужно подчиняться или на худой конец делать вид, что подчиняешься. Ибо такие дамы считают себя, как минимум венцом мироздания. А всех окружающих делят на тех от кого им что-то надо, и тех, кто хочет что-то от них. Обычно вторых намного больше, чем первых и чем старше леди становится, тем более злее она начинает относиться к просящим и употребительнее к дающим.

— Мы очень расстроены тем, — голос мамочки прозвучал как раскаты грома перед жестокой грозой, — что наш сын, — не мой, а именно "наш", — потерял память. Это большое горе, — о горе в голосе ничего явно не говорило, — для нашей семьи, но мы наймем лучших лекарей и решим этот вопрос.

И тут начался гвалт. Все наперебой стали предлагать своих знакомых докторов, советовать лучших, кричать о ценах на лечение. От этого крика у меня закружилась голова, и все поплыло перед глазами. Я только успел заметить, как приближается пол, и сразу же темнота накрыла меня.

Опять просыпаться? Да что же это такое. Что-то в последнее время я слишком часто просыпаюсь. Хоть одно радует. Я помню, что было до того, как мое бренное сознание не справилось с объемом полученной информации и для предотвращения перегрузок, ушло в такой теплый и спокойный обморок.

Но отличия от прошлого пробуждения на этом не заканчивались. Мое тело в данный момент щупали чьи-то бесцеремонные, костлявые, да в придачу еще и холодные руки. Брррр. Я открыл глаза и увидел над собой сморщенное старческое лицо с моноклем и седой козлиной бородкой.

— Не волнуйтесь молодой господин, я всего лишь доктор, — произнесло это лицо, видя мой непонимающий и удивленный взгляд.

— Простая потеря сознания, называемая в простонародье обмороком, впоследствии психического удара, либо от перенасыщения эмоциями, — сказал врач, но уже не мне, а той девушке, что являлась моей рабыней.

До сих пор не могу понять и оценить, что я теперь рабовладелец.

— Меньше эмоций, больше покоя. Тепло, спокойствие — вот основные лекарства и как можно больше теплого питья, оно расслабляет.