Я проснулся

— Вроде как пьесу смотреть. Разве нет?

— Пьесу смотреть приезжают гефесты, а все остальные приезжают навести с ними мосты и попробовать заключить контракты.

— И мы тоже хотим заключить контракт?

— Маманя да. А я сюда приехала, пообщается с Беланом Димоном, молодым принцем второй гильдии. Он любит таких блондинок как я. Вчера ночью мой Клаус обещал меня с ним познакомить.

— То есть ты хочешь пленить своими чарами этого принца, с которым тебя познакомит твой Клаус?

— Не только пленить чарами, но и желательно женить его потом на себе.

— А этот твой Клаус то знает?

— Конечно. Он мне это и предложил, но вот познакомить, обещал только после ночи с ним.

— И ты переспала с ним, только ради того, чтоб он подвел тебя к своему знакомому и представил по имени?

— Да. А что тут такого? Если есть такая возможность, то ей нужно пользоваться, тем более он же не души с меня за это попросил, а всего лишь полежать, раскинув ножки. Вот если бы деньги, то я бы еще подумала, а он оказался глупым бабником. Мог бы попросить с меня неделю совместной жизни, а попросил всего один раз.

— Ну и как он в постели?

— Ничего отвратительного.

Мы прошли в зрительский зал. Как все вокруг он был пафосен, шикарен и бездарен. Мамочки не было.

— А где наша матушка?

— Как всегда занимается делами.

— А ты когда будешь знакомиться со своим принцем?

— Естественно в антракте. Знакомиться до начала представления — моветон. Оппонент сразу заподозрит мои намеренья. Хотя в моих намереньях может усомниться только слепо-глухо-немой алкоголик, — сказала сестренка и хохотнула от души.

— Тогда зачем мама занимается делами перед представлением?

— У нее дела важнее и требуют много времени на переговоры. Да и возраст у нее такой, когда можно плевать на шушуканье толпы. Если тебя очень интересует мамочка, то смотри на вторую VIP-ложу. Она, по-моему, там сейчас.

Я посмотрел и обомлел, узнав мамин чепец. Кроме головного убора видно ничего не было, да и он был виден урывками, когда, как мне показалась, мама поднимала голову над штанами толстенного борова, что один занимал всю эту ложу.

И тут погасили свет, и раздался последний звонок. Действие началось.

На середине спектакля мне по-честному захотелось спать. Пьеса была проста до банальности, правда этим и гениальна. Двое молодых разнополых индивидуума хотели быть вместе, но не могли по причине вражды их родственников. Ну, естественно больше половины сцен занимали слезы, вздохи, аханья и бесконечные признания в любви. Я быть может, и заснул во время представления, но мне этого не давал сделать зрительный зал. Он орал, ржал, улюлюкал и кидал в актеров что-то красное и сочное. В общем, в зале стояла веселая эйфория. Самое интересное, что это ни как не сочеталось в моем мозгу с действием на сцене. Зал пуще прежнего начинал смеяться над сценами насилия, кричал в унисон "оторви ему башку" или "добей ты этого гаденыша" если убивали кого-то из добреньких. Искренне сопереживал смерти отчаянных злодеев и засыпал на сценах признаний в любви.

— Скажи мне милая сестренка, что смешного в том, что главный герой признается в любви героине?

— Да братец, видать, ты не только потерял память, но и ту часть мозга, что отвечает за юмор. Тут вся соль в том, что какой умный юноша, имеющий влиятельных родственников, заговорит о любви? Любовь это чувство рабов и нищих, что не могут себе позволить ухаживать за избранной пассией с великолепием и тратить на подарки немалую кучу душ. Им не ведома щедрость, ибо нет ничего, что они могли бы щедро подать, получив в ответ благосклонность партнера. Любовь, как говорится, придумали рабы, чтобы денег не платить. Любой уважающий себя линор будет смеяться над чувствами просто так, без выгоды финансовой или политической, а тут это делает гефест. Понял соль юмора?

— Угу, — кивнул я, — а кто такие "линоры"?

— Линоры — это мы.

— Понятно.

Как я понял "линоры" это среднее между гефестами и рабами. Как трудно узнавать мир заново. Как трудно набивать шишки и наращивать опыт, когда ты не маленькое дите и тебе простительно, а взрослый мужик и должен уже знать бы все сам.

Юмора я все-таки в данном случае не уловил, но суть кажется, понял. Смеются над теми, кто признает чувства и ставит их выше душ. Делаем выводы? Чувства, если они не способствуют твоему обогащению, показывать нельзя, иначе вызовешь не сочувствие и сострадание, на кои полагался, а всего лишь ржач и непонимание.