Я превращу твою жизнь в ад. Герадова ночь

– И. Что. Ты. Хотела. Обсудить. Наедине? – Каждое слово будто весило тонну.

Ивонна улыбнулась. Девушке не требовалась помада, ее губы и без того могли порадовать взгляд своим естественным насыщенным оттенком розового.

Нежные, как лепестки того цветка, что я оживила на лестнице. Черт, Эмма! Ты слишком долго пялишься на ее губы. Это ненормально!

– Ты помнишь о третьей сестре? Тебе должны были рассказывать, что в академии учится еще одна… – Придирчиво оглядев постель, Ивонна аккуратно присела на край матраса. – Неужели нет? Как грустно.

– Мне говорили, что нас трое, – резко перебила я, и в самом деле вспомнив, что Горидас об этом как-то упоминал.

Но это было так давно, будто в прошлой жизни. На второй или третий день моей учебы в академии? Теперь даже вспомнить не могу.

– А говорила, что больше ничего не забыла, – укоризненно прошептала Дарла, с ленивым видом державшаяся позади, позволяя мне вести диалог.

– Я правда не забыла. Думала, в Холиральской академии каждый знает мою семейку, – недовольно отозвалась я.

Кажется, я вновь упустила важную деталь, только раньше не было никаких намеков или предпосылок, чтобы искать третью.

– И что ты хочешь этим сказать, Ивонна? – Дышалось тяжело, ладони горели, меня злила одна только мысль, что эта девица с такой легкостью травила моего двойника и издевалась, а потом и со мной попыталась провернуть то же самое.

Я представила, как моя рука впивается в ее горло, а стебли обвивают руки и ноги, лишая способности колдовать. Какое сладкое желание, такое кровожадное, но не жестокое. Мне лишь хотелось, чтобы целительница почувствовала себя на моем месте, когда угрожала мне в моем доме, лишив способности дышать.

Ивонна подобралась. Улыбка сменилась оценивающим выражением лица.

– Она не конкурировала за некроманта, и я думала: почему? – Даже голос этой твари казался приятнее, чем у других.

– И почему же?

– Потому что грязную работу выполняла ты, дурочка. – Она сочувствующе улыбнулась.

Фальшь. Она не знает сострадания.

Я шумно втянула воздух:

– Как я могла выполнять за кого-то грязную работу? Расскажи.

– Я не хочу. И не буду. Моя жалкая младшая сестренка. – Ивонна поднялась.

Прикрыв глаза, я перевела дух. Гнев нарастал, а самообладание таяло, как маленький кусочек льда, брошенный в теплую газировку.

– Тогда почему ты хотела встречи? Почему даешь эти подсказки?

– Ох, я хотела посмотреть на твое лицо.

– Что? – сквозь зубы прошипела я.

– Твое лицо, мерзавка. Пусть победа почти в твоих руках, но у меня есть чем утешиться, – многозначительно сказала она.

– Победа… – Я хмыкнула, вызвав полный недоумения взгляд. – Ты хотя бы раз задумывалась, сколько боли мне причинила? Жалела хоть раз? Пусть я не помню, но унижения всегда останутся унижениями.

Моральное уничтожение… Я была полна веры, но теперь сомневалась. Вдруг Конкордия спрыгнула сама? Всего лишь предположение, но такое реальное.

– Нет, – бесстрастно, холодно, на миг приподняв брови, ответила Ивонна. – И я бы сделала это снова… Снова и снова…

От ее слов мне словно выносило мозг, разрушая преграды. В какой-то миг я стала чувствовать окружающий мир так остро, в мельчайших деталях – каждый цветок, деревце, зеленый кустик, домашние растения в горшках или семена глубоко в земле, погребенные под слоем брусчатки или фундаментом здания, – я ощущала их все, словно саму себя. Они откликались, тянулись ко мне, подчиняясь всепоглощающему гневу.

Ивонна оскалилась, будто усмехаясь собственным мыслям.

– Не надо. – Дарла предостерегающе схватила меня за запястье. – Не надо, слышишь?!

Целительница приблизилась – я позволила ей сделать это.

– Я жалею лишь об одном, – доверительно прошептала она. – Что собственноручно не скинула тебя с той башни.

Я задохнулась, будто лишилась себя и взорвалась искрящим туманом, заполнившим комнату. Окно разлетелось вдребезги, впуская зеленый отросток с сотней мелких шипов на поверхности.

Ивонна отшатнулась.

Мои творения предугадывали желания.

Секунда, миг…

– Я знаю, кто ты! Эмма!

Отросток замер. Меня парализовало. Звук моего имени из уст этой твари возымел какой-то магический эффект. Я замерла, шокированная. Зато Ивонна Райалин торжествовала!

– Да, так и знала! – Она выпрямилась с видом победительницы. – Если я пострадаю, об этом узнают все!

– О чем? – Я собралась, попытавшись исправить свою ошибку.

Но это уже невозможно. Я облажалась.

Стебель вновь двинулся в сторону целительницы. В этот миг я боялась саму себя и последствий, страшилась посмотреть на притихшую водницу, но отчаянно желала стереть победный оскал с лица Ивонны.

– Миссис Ладин мне рассказала. Бедной женщине даже невдомек, что ты говорила правду, когда очнулась. Ты ведь не Конкордия! Ты просто не можешь ею быть! – В ее голосе взвилась паника, а лицо исказила боль. Стебель с садистской медлительностью обвивал ее лодыжку, раздирая кожу колючками.

Лишь в этот раз… ради себя… ради Конкордии.

Справедливая ярость и жажда возмездия ослепляли.