Я отвернулась

Мой зять тоже выглядел довольно бледно.

Они нуждаются во мне, осознала я. Я должна быть сильной ради своей дочери и ее семьи. Как угодно, но мне придется постараться оставить прошлое позади ради них.

— Не волнуйся, — произнесла я более уверенно, чем чувствовала себя на самом деле. — Мы всегда рядом с тобой. Верно, Роджер?

Я взглянула на мужа. Тот кивнул.

— Да.

Рождение Джоша изменило все. Он сплотил нас с Роджером — настолько близки мы не были даже в пору детства наших собственных малышей. Эми с Чарльзом обосновались в Лондоне, и мы почти каждые выходные ездили туда и обратно, чтобы побыть с внуком. Когда дочь устроилась на работу в пиар-агентство, мы частенько оставались с ним на несколько дней.

Я твердо решила быть сильной ради дочери и сдержала слово. Не позволила себе паниковать, даже когда Джош, недавно начавший ходить, ударился головой об угол стола.

— Ты уверена, что с ним все в порядке? — волновался Роджер.

— Уже и не болит, верно, Джош? — подбодрила я внука. Через несколько секунд он перестал плакать.

— Кажется, с ним ты намного спокойней, чем с моими детьми, — заметил муж. Он часто употреблял слово «мои», как бы подчеркивая свое право собственности.

— Но сейчас ведь все по-другому, — ответила я. — В конце дня внуков всегда можно вернуть их родителям.

Я не стала объяснять, что приняла решение ни за что не делиться своими страхами.

— Ты выглядишь иначе, — заметила моя приятельница по благотворительному обществу, когда мы готовили бесплатный суп для бездомных. — В тебе появилось сияние.

Когда я взглянула в зеркало, то увидела, что она права. Я оказалась неподготовленной к такой сильной, неистовой любви к Джошу, которая поселилась в моей груди. Его рождение сделало меня еще чувствительнее к несправедливостям мира. Я поймала себя на том, что рыдаю над документальным фильмом о британских семьях, которые едва способны прокормить детей. Мне не нравилось думать, что мой внук растет в мире, где одни люди безумно богаты, а другие ночуют на улицах. Поэтому я предложила свою помощь на продовольственном складе, взяла дополнительные дежурства по благотворительной столовой и всегда покупала кофе и бутерброд бритоголовой женщине, торговавшей «Большой проблемой» возле магазина «Бутс».

«На месте этих людей мог быть любой из нас, если бы не милость Божья», — говорила я себе.

Джош уже начал разговаривать, хотя не мог произнести «бабуля» — так я и стала «булей». Всякий раз, когда мы к ним приезжали, он бросался ко мне на руки, обнимал и осыпал поцелуями.

Я знала, что готова жизнь за него отдать. Я мечтала изменить мир, чтобы сделать его безопасней для внука. Мне очень хотелось видеться с Джошем как можно чаще.

Вскоре после его первого дня рождения дочь позвонила мне.

— Как ты смотришь на то, если мы переедем в Оксфордшир, поближе к вам? — взволнованно промурлыкала Эми.

К тому времени мы уже покинули наш прошлый деревенский коттедж. Роджер удачно вложил часть моего трастового фонда в акции, и они выросли в цене достаточно хорошо, чтобы мы смогли купить симпатичный кремово-желтый особняк времен королевы Анны на окраине процветающего торгового городка неподалеку от Оксфорда.

— Чарльзу предложили перевестись в филиал, — продолжала дочь. — Оклад очень хороший, а из-за разницы в ценах на жилье я смогу позволить себе работать неполный день — если ты согласна мне помогать с Джошем.

— С удовольствием! — воскликнула я.

Мое счастье казалось полным. Мы с Роджером ладили лучше, чем когда-либо прежде, и у меня был мой драгоценный внук. Я позволила себе думать, что наконец-то выбралась из тьмы. Что началась моя новая жизнь.

Но однажды ко мне явилась посетительница.

Я только что вернулась с заседания комитета по «сбору денег на теплые одеяла» и увидела, что возле дома ожидает такси. Роджер с напряженным лицом встретил меня в дверях. Моей первой мыслью был Джош.

— Что случилось?

— Тебя хотят видеть, — сказал муж. — Она в гостиной.

— Кто? — спросила я, содрогаясь. Пожалуйста, пусть это только не будет очередная пассия Роджера! Он ведь обещал, что такого больше не повторится!

Муж пристально смотрел на меня.

— Она сказала, что твоя мачеха.

И тут я поняла, что все кончено. Я ждала этого всю свою жизнь.

У меня мгновенно пересохли губы.

— Я могу объяснить…

— Потом, — прервал меня Роджер. — Думаю, сперва тебе лучше увидеться с ней.

Я еле узнала женщину, чопорно вытянувшуюся на краешке моего дивана. Исчез обильный макияж вокруг глаз. Теперь ее лицо сморщилось, как черепашья кожа. В руках она сжимала трость. Но глаза ее все так же обвиняли — как в тот последний ужасный раз, когда я ее видела.

— Я пришла, чтобы лично сообщить тебе насчет твоего отца, — произнесла она.

Я тяжело осела на стул.

— Как я уже сказала твоему мужу, Найджел скончался на прошлой неделе.

Я не могла это воспринять. Мой папочка, который утешал меня, когда умерла мама. Я разрушила его жизнь и теперь никогда не смогу с ним помириться. Горло сжималось от горя, сожаления и гнева — не только на него, но и на себя.

— Как он умер? — спросила я.