Я отвернулась

— Мне нравится вот это! — воркует девушка. Я ощущаю легкую зависть.

Мимо проходит женщина с маленькой собачкой в красно-белом шерстяном комбинезончике с надписью «Счастливого Рождества». Интересно, как дела у Лакки? Вдруг Тиму не разрешили оставить его у себя? Мой зуб, молчавший некоторое время, снова начинает пульсировать болью.

Я на мгновение вспоминаю спальню над пекарней и гостиничный номер. Ни то ни другое теперь не кажется реальным.

Впереди слышится лязг. Группа мужчин и женщин разбирает металлические стойки и сворачивает тенты. Похоже, я вышла к вчерашнему рынку. На тротуаре валяется банан с наполовину сорванной кожурой. Я поспешно хватаю его и запихиваю в рот.

— Голод не тетка, а? — раздается мужской голос. Это парень, который рассказал мне вчера о кафе.

Я смущенно киваю.

— Это ведь вы продали мне часы, верно?

Я снова киваю. Мне трудно сейчас говорить, потому что зуб сильно болит.

— Хороший товар. Еще есть что-нибудь?

Я отрицательно мотаю головой.

Он смотрит на мой рюкзак и спальный мешок.

— Мне кажется, что вам требуется место для ночлега.

Ага, чтобы проснуться и обнаружить, что он забрал мои деньги?

— Эй-эй, — говорит подошедшая женщина в узких джинсах и кожаной куртке. Она обнимает парня одной рукой, словно показывая: «Он мой».

— Мы просто болтаем по-приятельски, Мэдж.

— Ну да, как обычно. Ты любого до смерти заговоришь.

Она ласково шлепает его по заду, а он целует ее в щеку. Я чувствую укол боли, вспоминая теплое тело Стива.

— Почему бы вам не остановиться у нас? — продолжает он. — Пойдемте! Не ахти что, но там есть горячая вода и теплее, чем здесь.

— А что вы хотите взамен? — подозрительно спрашиваю я.

— Ничего. Скажем так, мы раньше бывали в вашей ситуации. Это же Рождество. Вы ведь не хотите провести его в одиночестве, правда?

Меня волнует вовсе не одиночество. Дело в холоде. Если бы мужчина был один, я не стала бы рисковать. Но при его женщине я чувствую себя в безопасности. Так что я встряхиваюсь, поправляя рюкзак, и иду за ними.

14.09. 17 августа 1984 года

Коровья петрушка. Вероника. Дикие розы…

Глядя на цветы, я вспоминаю замечательные времена, когда мы с мамой сушили их в книге. На глаза наворачиваются слезы. Обычно я стараюсь не плакать по ней, потому что это слишком больно. Но сегодня я себя не узнаю. Будто что-то поднялось из глубин души.

Я слышу голоса Майкла и Питера.

— Мы идем искать!

Я жду и жду.

Где же они? Я сказала Питеру, куда идти. Я слышу, как они обыскивают другие места. Оранжерея. Снова дровяной сарай. Неужели он не спешит меня найти? Если я не устрою все так, чтобы мы как можно скорей оказались наедине, то потеряю его навсегда.

— Попалась!

Я вздрагиваю, когда Майкл касается моей спины.

— Питер говорил, что ты можешь быть здесь, но я ему не поверил!

— Видишь, ты тоже способен ошибаться, — сухо говорит Питер. — Давай, теперь твоя очередь.

— Хорошо! — сияет Майкл. — Только закройте глаза. Не подглядывать!

— Да вот те крест на пузе, и чтоб нам пусто было! — Питер подмигивает мне.

Мы закрываем глаза и слушаем удаляющийся топот Майкла.

— Один, два, три… — нараспев считает Питер.

— Быстрее! — шиплю я. — Беги в рощу!

Глава 53 Элли

Я знаю, люди могут счесть меня глупой и жалкой за то, что годами прощала Роджера, но для меня это выглядело иначе. Мне удавалось обеспечить детям спокойную жизнь, и это стоило того, чтобы смириться с его изменами и перепадами настроения. Эмоциональный ущерб от разрыва отношений мог быть столь же болезненным — если не более, — как и физическое нападение. Кому, как не мне, лучше всех об этом знать?

Так что я осталась с разбитым сердцем, когда Люк наконец выполнил свою угрозу и эмигрировал в Австралию.

— Прости, мам, — сказал он однажды вечером, когда услышал, как мы с Роджером снова ссоримся. — Я не хочу больше оставаться рядом с этим человеком. Ты можешь закрывать на это глаза, но я — нет. Я никогда не забуду тот телефонный разговор. Меня от него тошнит. Я и ему сказал то же самое.