Я останусь, если хочешь

– О! Старый друг… – разводит руки в стороны и идет к секретеру, – надо же… Как он тут оказался?

– Бабушка забрала его с собой, когда замуж вышла…

– А, приданое… – он усмехается. – Бабка надеялась в нем рыжуху найти…

– Какую рыжуху? – спрашивает Надя.

– Золото. – Отец открывает крышку, заглядывает, снова закрывает. – Ох и жадная была старуха… – Он досадливо мотает головой. – Нет в нем золота, я это уже давно проверил…

– А вы откуда приехали?

– Из Минска, я там работал. У меня в Харькове пересадка в Баку, на новое место, на работу, мои вещи на вокзале.

– А когда поезд?

– Завтра ночью… – Он вешает сумку на крючок, снимает пиджак. – А где ванна?

– Здесь.

Она проходит в кухню, открывает холодильник, выставляет контейнеры, кастрюли, миски. Из ванны доносится шум воды и фырканье.

– Ну, как живешь, Надежда? – Отец, стоя в дверях, вытирает шею полотенцем.

– Нормально. А вы как?

– Лучше всех. – Он бросает полотенце на холодильник и садится на табурет.

Надя вспоминает текст письма, и ей становится не по себе.

– Выпить есть? – Отец потирает руками колени.

Надя пожалела, что сожгла его письмо. Вот бы ему показать… Она снова ныряет в холодильник и достает начатую бутылку водки.

– Как кобра? – спрашивает он, отвинчивая пробку.

– Кобра? – удивляется Надя.

– Твоя мать… она ж змея, гы-гы-гы…

– Нормально.

– А Змий? Папашка кобры?

– Умер.

– Ай-я-яй… Хороший был мужик. – Он запинается. – Ну, выпьем за упокоение его души.

И выпил полстакана. Надя только пригубила. Еще пробубнил про дедушку и снова выпил. Потом бубнил про бабушку, мол, она была той еще сволочью, что была против рождения Нади.

– Она хотела, чтобы кобра аборт сделала. Ну, давай выпьем… – и осушил стакан. – Бабка как к тебе относилась?

– Нормально, – Надя пожала плечами.

– Врать нехорошо. Вишь, покраснела. – Он ухмыльнулся, тыча пальцем в лицо Нади. – Она тебя с пеленок терпеть не могла. Я тебе вот что скажу: что твоя бабка, что мать – те еще сучки.

– Нехорошо так про покойницу.

– Да пошла она… – Он надкусил соленый огурец. – И твоя мать туда же. Они хотели, чтоб я на них горбатился, чтоб жизни не видел, а они кралями расхаживали по деревне…

И понеслось.

Говорили ей, что папаша пьяница, но то, наверное, было давно – теперь папаша алкоголик. Начатую бутылку он выпил под холодец и воспоминания о дедушке и бабушке, потом выронил вилку и, хватая руками колбасу, сало, капусту и все, что Надя старательно разложила по тарелочкам, пил под грязную ругань в адрес Ирины. Про Надю он спросил односложно:

– Работаешь?

– Да.

– Кем?

– Бухгалтером-экономистом.

– Это скучно.

Надя пожала плечами, а сама с тревогой подумала о том, что сегодня ночью ей скучать не придется и она вряд ли вообще заснет. Будет хорошо, если папаша в пьяном угаре не вздумает выгнать ее из квартиры. Он берет пустую бутылку: