Я останусь, если хочешь

– Да, бытовая. Таких здесь пруд пруди. – Таня обводит рукой площадку. – Вот Наташка из девяносто первой квартиры чего живет с мужем? Он же трахает все, что движется, и она это знает. Да потому живет, что денежки нужны, – мол, пусть делает что хочет, лишь бы бабки давал. Такие лицемерные гадины в миллион раз хуже обычных проституток. – Таня шмыгает носом. – Ты просто замужем не была. Поверь, жена всегда знает, гуляет муж или нет. И я знала. Мой хорошо погуливал, а я прощала, потому что любила до беспамятства. Поплачу в подушку, поскриплю зубами, а утром завтрак подам. Но я не проститутка, я сама семью содержала, а он, Царство ему Небесное, пропивал все, что зарабатывал. – Она замолчала, глядя на дверь Наташки. – Ты вот что, – задумчиво продолжила она, – ты себя береги, о себе думай, от любви до инфаркта один шаг.

Надя кивает, но в эту минуту вообще ни о чем не думает – в голове гудит. И вдруг, среди пустоты, воспоминание… Надя в ужасе холодеет, а в ее голове, где-то в самом центре, что-то лопается, разливаясь горячей волной. Эта волна с нарастающим звоном докатывается до лба, глаз, ушей, и кровь бросается в лицо. Как она могла забыть?

…Перед глазами зал ресторана, возле окна стоит мужчина и снимает все на телефон. Теперь все будут знать… Все. Какой идиотизм…

– Я была беременна Дашкой, – слышит она голос Тани сквозь неутихающий гул, – уже на пятом месяце, а мой благоверный загулял по-настоящему, вот тогда меня и прихватило. Сама понимаешь, Даша неспроста такая болезненная… – Таня запинается. – Ладно, хватит покойника тревожить, пошли.

Наконец они добираются до девятого этажа.

– Ну, как ты?

– Нормально.

И вдруг Таня обнимает Надю крепко-крепко.

– Ты вот что, соседка… держись. – Она хлопает рукой по спине и отступает к двери, смущенно моргая. – Зови, если что. – Она достает из сумки ключи, осторожно открывает дверь и прислушивается. – Моя кроха спит. Она тебе не сильно надоедает своими мультиками?

– Нет, что ты, мне с ней веселее.

– Я собираюсь купить новый телик, но как-то не получается.

Таня тоже открывает дверь, за которой ее никто не ждет:

– Спасибо тебе большое, спокойной ночи… Таня…

– Что?

– Ты никому не говори… ладно?

Глупая просьба – все уже в интернете: этот, с телефоном, наверняка уже выложил, но все-таки…

– Не бойся, не скажу. – Она снова обнимает Надю, дружески хлопает по плечу. – Иди поспи, завтра поболтаем.

Сидя в кухне и позабыв о голоде, Надя прислушивается к лифту в надежде, а вдруг он щелкнет, зашуршит, остановится, а потом звонок в дверь… На пороге Боря. Но лифт молчит.

Странно, но какая-то ее частичка не верит в происшедшее, ей мнится, что ничего не было. Кажется, что сейчас двадцать восьмое апреля, а не четвертое мая – нет, уже пятое – и что не было проклятых майских праздников, ресторана и все хорошо.

На улице ночь, но она вне ночи, вне города, вне времени, вне себя… Прижавшись лбом к стеклу, она смотрит на темные окна в домах, на двор, освещенный фонарями, и ничего не понимает – ее мозг выключился, иначе нельзя, так она сойдет с ума. Ее веки тяжелеют, она опускается на стул и засыпает на подоконнике, уронив голову на руки…

Свет звезд льется на ее золотистые волосы, она погружается в тяжелый сон, а ее измотанная душа мечется в страстном желании вернуться на два года назад, в августовское утро, подарившее ей любовь, крылья и веру в то, что все будет хорошо, что она любима и кому-то нужна. Звезды подмигнули таинственно, и ее душа перестала метаться, успокоилась, забилась в уголок и замерла в ожидании желанного сна.

Сна, в котором она еще не вышла из подъезда и не остановилась в раздумье.

Глава 1

2015 год, август

…Она вышла из подъезда и остановилась в раздумье – куда идти? Налево, к метро, или направо, на трамвай? До метро наискосок пятнадцать минут пешком, потом семь остановок метро – это удобно и быстро, но солнышко светит так приветливо! Надя не хочет идти на работу. А если поехать на трамвае? Конечно, в дороге он может сломаться, тогда она опоздает. Ну и черт с ним, с опозданием. Ее не уволят, она хороший работник, ни разу не брала больничный, может выйти в субботу, может задержаться, отпуск просит не летом, а в сентябре.

Надя повернула направо. В двадцать седьмом трамвае будет тепло, а в метро холодно, как в ее душе. Она уже несколько дней не высыпается. Хочет, но не может уснуть, часами лежит и смотрит в потолок: мама сказала, что Валерка приехал и будет дома еще неделю. Вот если бы он сам позвонил. Или приехал… Нет, не нужно… Уже ничего нельзя изменить. Ничего…