Я не такая

Матрона в годах, чей возраст не позволял уже стоять, ее право — сидеть и смотреть, но смотреть было не на что, ее окружали спины гостей. Любопытство взяло свое. Она тяжело оперлась на свою волосатую руку, перенесла вес тела на подлокотник кресла и, с судорогой в ладони, поднялась. Спина выпрямилась, она облокотилась на кресло, нога тяжело развернулась. И только после этого женщина смогла взглянуть на центр зала.

Испанский танец, страсть тела и души. Хлопок в ладоши и стук каблуков. Все стояли вдоль стен, освободив пространство для танцующих. Их танец можно было бы назвать танцем цветков перед дождем, когда ветер то утихал, то резко налетал на землю. Они гнулись и сплетались, их руки сцеплялись и вновь разрывались. Она обвивала его как плющ, который ищет поддержку, без которой он просто рухнет на землю. Они кружились и снова соединялись.

В один момент рука мужчины вновь обхватила женский торс. Он опрокидывает ее так, что ее голова повисает, а руки опускаются к земле. Они напоминали повядшие лепестки у изможенного солнцем цветка. Его пальцы коснулись ее шее, они поддерживали ее, но он ослабил ладонь, голова еще больше провисла. Пальцы скользнули к щеке, вдоль горла к груди.

Она прикрыла глаза. Ее тело тяжело дышало, ладонь плотно прижималась к ее телу и устремилась вниз. Красная ткань густыми бликами заиграла под его пальцами. Ладонь прошла по шее, по обнаженному плечу, смяло ткань и потянуло ее вдоль тела. Плотно прижимаясь, она обтекла грудь, скользнула чуть ниже и ушла к бедру. Женское тело в изнеможении от танца прогнулось еще сильней.

Все взгляды были направлены на его руку и ее лицо. Его ладонь вернулась к ее плечу. В этот раз его пальцы осторожно взялись за тонкую лямку платья, что вдавилась в ее кожу, слегка потянул ее… Пальцы гитариста ударили по струнам. Танцор рванулся, как будто до этого он спал. И со всей силы дернул рукой за лямку платья. Лямка лопнула… Ткань платья всколыхнулась, но тут же осела, прикрыв то, что ему и было дано прикрывать. Тишина повисла в зале.

Гитарист не намерен был останавливаться, танец был не завершен, и он продолжил, только влажные растрепанные волосы разлетелись по его спине. Страсть души, что зажгла музыка в их сердцах, с новой силой кидает танцоров в объятия. Рука подхватывает ее тело, отрывает от земли, буквально подбрасывая в воздух. Она выпрямляется, обнимает его и с новым ритмом отходит от мужчины. Ткань платья срывается и повисает на уцелевшей лямке… Женщина в вуали неотрывно смотрит на своего партнера. Она хочет видеть его взгляд и через него предугадать его действия.

Красная ткань повисла под самой грудью. Загоревшая кожа на фоне темного платья выглядела белоснежно, она сияла. Выделялось только маленькое темное пятнышко прямо посередине. Женщина взмахнула рукой, хлопок в ладоши, каблуки застучали по полу, и она засеменила к партнеру. Грудь подпрыгивала в такт ее движениям, она танцевала вместе со своей хозяйкой.

Зрители, что окружали пару, мысленно заговорили. Их мысли были противоречивы, то медленные, то бурно текущие, но безучастных не было.

Партнер поймал ладонь девушки в красном, рванул ее тело на себя. Поймав в полете, положил на колено и медленно пошел. Она же, обхватив его за ноги как преданная женщина, вытянулась за ним. Часть тела висела в воздухе, но колени касались пола, и платье под ними уходило все дальше и дальше. Ткань натянулась в струнку, и лямка, что оставалась целой, впилась в кожу. Еще шаг, и лямка лопнула. Ткань, освободившись от запрета, осторожно начала скользить по телу. Мужчина отходил все дальше и дальше, а женское тело продолжало висеть у его ног. Вот платье обнажило плечи, затем ткань заструилась по спине, на мгновение повисло на талии и снова заскользило дальше.

Гости стали не только зрителями, они превратились в участников события. Их сердца бились в унисон, мысленно они сопровождали движения танцоров. Они ощущали запах и жар разгоряченных тел, внутреннее сопротивление и внешнюю раскованность. Они были не только зрителями, они стали актерами.

Матрона, что стояла, упершись на кресло, закрыла глаза. Невольно вспомнила свою юность, свой неудержимый характер, свою женскую влюбленность, холмы и ночную прохладу. В одно мгновение перед ней пронеслась вся ее стремительная жизнь, но тут же она уперлась в воспоминание о своих детях, о своем потомстве. И это ее моментально охладило, пробудило от событий прошлого. Теперь она уже смотрела на танцовщицу, как на что-то отвратительное, унизительное, не поддающееся никаким объяснениям, как на простую потаскуху, как на простую женщину.