Я не такая

Вечерний зной уже давно навис над деревьями. Небо было похоже на огромную сферу, в центре которой болталась земля. Какой-то умник проделал в сфере дырочку не больше булавочного ушка, но именно через нее и палило солнце, сжигая все в округе. Порой Солнце напоминало колесо, что нехотя катилось по небу, давя холмы, города и даже горы. Каждый дюйм воздуха был пропитан зноем. Птицы утихли, еще не пришло их время щебетать. Лишь живучие кузнечики упорно играли свои мелодии. Скоро ночь, и зной отступит, наступит прохлада, а под утро и холод. Когда озябнешь, съежишься… начнешь с нетерпением ждать нового рассвета, чтобы согреться под желтыми лучами восходящего солнца. Но это будет не скоро, еще вся ночь впереди.

В современном мире, в мире компьютеров и сотовых телефонов, удивительно было видеть, как у дома горели факела, на столах стояли свечи. Создавалось впечатление, что сейчас не 21 век, а где-то задворки девятнадцатого. Тяжелые, пыльные гобелены опускались по стенам. Их огромные размеры поражали. Было видно, что они старые, такие же старые, как и сам дом. На ткань падали блики от факелов и тени от движущихся фигур людей. Это было похоже на танец из истории гобелена, из его молодости, когда к нему прикасались еще руки молодых девиц, что давно покоились с миром.

Стрекот сверчков убаюкивал, успокаивал и отгонял все лишние дурные мысли, они уводили в мир детства. Шторы на окнах были раскрыты, легкий ветерок проскальзывал с улицы в это огромное освещенное свечами помещение. В зале было много народу, все толпились, ходили, протискивались между группками. Их руки брали фужеры, отходили в сторону и с нетерпением глотали этот прохладный напиток. Черные веера, как вороньи хвосты. Дамы обмахивали ими свои тела в надежде, что это им поможет, но в действительности только усугубляло контраст между мнимой прохладой и настоящей духотой.

Пажи и официанты примостились вдоль стен, готовые броситься на щелчок пальца, как отлично надрессированная собака. Они стояли и пристально смотрели, кто нуждается в их услуге, но все мужчины были заняты женщинами. Да, женщинами. Их много. Дамы одеты в прекрасных испанских платьях, тонкие бретели и широкая юбка. У кого-то цвет платья был черный, такой же, как и их веера, а у кого-то алый, как цвет граната, были и темно-зеленные, темно-голубые, но не было светлых, только насыщенные оттенки. Но главное было не это в женщинах, а то, что почти все были в масках. Лишь только старые матроны, которым бессмысленно скрывать свое лицо, поскольку их отягощенные тела все равно бы их выдали. Поэтому они стояли и озирались по сторонам и делали вид, что им все равно, но глаза сверкали, а пытливый женский ум пытался определить, под какой же маской кто скрывается.

Некоторые маски были так причудливы, что их можно было бы спутать с веером. Тонкие перья, зеленоватый отлив, и живые женские глаза. Мужчины пытались их разговорить. Таким образом, оставляя хоть какую-то надежду узнать свою даму по голосу.

Сам вечер шел уже более часа. Раньше такие вечера называли балами, но теперь проще, званный ужин, или выйти в свет. Пары танцевали, отходили, брали со стола бутерброд, он медленно растворялся. Касания стекла и легкая прохлада завершали этот короткий перекус.

Иногда музыка звучала спокойно, и тогда в зал выходили даже самые тяжелые представители бала. Они могли себе позволить танцевать. Но в это время те, кто помоложе, растворялся в толпе, понимая, что это не для них, рано еще им вот так тихо шаркать ногами. Танец, два, и ритм оркестр резко менял, начинала звучать страстная испанская мелодия. В центр зала выходил гитарист, его струны зажигали буквально всех. Душа рвалась в высь и в ширь, струны звенели, а пот с лица гитариста тяжелыми каплями падал на пол.

Музыкант отыграл, все облегчено вздохнули. Кто от усталости, а кто от удовольствия, что получил от этих прекрасных струн. Минутное замешательство, суета, тихий шум голосов. В центр зала вышел мужчина. Его волосы были черные как само небо, со временем они изменят цвет на серый, а после побелеют. Волосы сверкали. Они были покрыты бриолином, и от этого на его смуглой коже выглядели по-особенному, жарко. Пальцы ударили по струнам. Внимание всех обратилось к играющему. Стук каблука, и вот уже взгляды от гитариста перешли в центр, на этого страстного брюнета. Стук каблука об пол, взмах руки, кисть тонка, а на мизинце перстень. Зазвучали хлопки ладошек. Они звучали тихо, но их ритм отдавался в сердце не только танцующего, но и в сердцах всех, кто смотрел на него. Все знали этот жаркий танец, в нем могли принимать участие только двое: он и она.