Я люблю тебя, Калькутта!

5 мая (продолжение). Но путешествие не кончено. Я иду назад, к началу улицы, к Бентинк-стрит. Дело в том, что вправо от нее вплоть до района Боу-базар располагается знаменитый Чайна-таун — «Китайский город», где в XIX–XX веках традиционно жили китайцы. У нас как-то не принято сюда ходить, памятуя нынешние отношения с Китаем, но и запретов нет, так как всем ясно, что китайцы здесь другие, индийские. Мне давно хотелось хоть одним глазком взглянуть на этот особый мир.

Когда-то здесь жило около 20 тысяч китайцев. Стучали по мостовым деревянные сандалии, из храмиков доносились звуки гонгов, из харчевен струились ароматы китайских яств. Английские писатели, авторы колониальных романов, даже такие крупные, как Сомерсет Моэм, любили переносить действие своих книг в этот район Калькутты, который соответственно изображался как место зловещее и экзотическое, где на тускло освещенных газовыми фонарями узких улочках вершатся темные дела, а в крохотных тавернах курят опиум…

Война с Китаем 1962 года нанесла сильный удар по калькуттскому Чайна-тауну. Жителям района в период войны запрещено было выходить за его пределы без специальных пропусков, около 8 тысяч были депортированы в раджастханские лагеря, а потом высланы в Китай. Но удивительно, что буйная калькуттская толпа отнеслась к Чайна-тауну спокойно, не было ни погромов, ни особой ненависти. Большинство калькуттских китайцев всегда подчеркивало и подчеркивает свою лояльность по отношению к приютившей их Индии, а отдельные, очень небольшие группы маоистов были сразу же придавлены самими обитателями Чайна-тауна.

По данным журнала «Иллюстрейтед Уикли оф Индиа» (1972 год), всего в Индии сейчас проживает 15 тысяч китайцев; 12 500 из них живут в Калькутте, а в пределах Чайна-тауна — около 4 тысяч. Большинство обитателей «заповедного» района предпочло выйти за его пределы и влиться в жизнь города. Мы видим их ежедневно — в бесчисленных китайских ресторанчиках, в обувных магазинах, в парикмахерских и сувенирных лавках. Вся советская колония охотно заказывает обувь у китайцев на Нью-Маркете — они шьют добротные, красивые, из хорошей кожи ботинки и туфли, чуть-чуть, правда, старомодные.

И вот он, Чайна-таун, передо мной. Узкие, чистые улочки. Иероглифы на вывесках. Китайчата, играющие у дверей лавок, прохожие в синих брюках и блузах. Храмик Си Ип с нефритово-зеленой керамической крышей и фарфоровыми рыбками, такой кукольный на фоне высящихся за ним небоскребов деловой Калькутты. Внутри резной, красно-золотой алтарь, несколько красивых ваз, старинные мечи на стенах. И ноль внимания на посетителей.

Лавки здесь те же, что и в городе, только вывески написаны иероглифами; впрочем, вся продукция легко угадывается по витринам: кожа, обувь, фарфор — пиалы, вазы, статуэтки. И рестораны, как в городе. Все очень интересное, но какое-то ненастоящее. Район: еще существует, но жизнь как будто уходит отсюда… Думаю, еще несколько лет — и Чайна-таун расточится сам по себе. Бульдозеры снесут последние лавки и домики, и здесь воцарится обычная калькуттская толкотня. Та, что царит и сейчас в нескольких сотнях метров от этого игрушечного мира.

6 мая. После обычной прогулки по Парк-стрит я прошел в ее южную часть, где никогда не бывал раньше. Там расположены два старейших в городе английских кладбища. Хождение по кладбищам — занятие не самое приятное, но безусловно поучительное. Поэтому я решил все-таки побывать на одном из них, Северном, открытом в 1767 году. Когда-то оно было, наверное, по-своему величественным и красивым, чистым, ухоженным. Увы, все это в прошлом… Дорожки давно заросли пышной тропической зеленью. Среди моря трав, по пояс посетителю, высятся полу-развалившиеся надгробия, с опавшей облицовкой, обнажившей старые, почерневшие кирпичи. Особенно много пирамид, трех- и четырехгранных, различной высоты и крутизны, с барельефами, надписями и без оных; издалека они похожи на диковинный лес, вздымающийся к небесам. Много кубов и параллелепипедов, увенчанных урнами. Есть несколько довольно крупных склепов. Полуразличимые эпитафии призывают молиться за сынов и дочерей Британии, нашедших последнее пристанище в бенгальской земле. Одно из немногих надгробий, содержащихся в порядке, принадлежит отцу великого английского писателя — Ричмонду Теккерею.

А вечером — зрелище совсем другого, суетного рода. По просьбе женщин из торгпредства я сопровождал их в «золотой» магазин, где заказывают украшения. Он находится на Бипин-Гангули-стрит, в просторечье именуемой у нас «золотая улица»: здесь не сравнительно коротком участке расположены по обеим сторонам несколько десятков ювелирных, преимущественно торгующих золотом магазинов. Правда, большинство из них — это скорее небольшие лавки.