Я люблю тебя, Калькутта!

Я двигался вперед, на север, с удовольствием останавливался, разглядывая верхние этажи домов, которые никогда не видишь из машины. Интересно было то здесь, то там в месиве съеденной влагой штукатурки, обнажавшей старые кирпичи, обнаруживать остатки былой архитектуры — то балкончик, то какого-нибудь льва на крыше, то лепной медальон, скрытый под копотью и следами потеков. На подступах к мечети стоит смахивающая на тюрьму кирпичная громада полицейского участка. Но большинство зданий — трудноопределимой архитектуры. Наверное, это доходные дома — ветхие сооружения, чем-то напоминающие старый Тифлис: лоджии, масса деревянных балкончиков, гроздьями нависающих над тротуарами. Нечего и говорить, что все они густо увешаны драным тряпьем, этой жуткой приметой бедности. В некоторых домах лоджии застеклены, но стекла до того запылены и закопчены, что давно уже сравнялись цветом со старой штукатуркой. Какие перенаселенные «клоповники» скрываются за этими стеклами, какие драмы их сотрясают? Здесь нужно воображение Кафки. А может быть, Зощенко.

Тротуары — узенькие, жмущиеся к стенкам домов, их отсекают от проезжей части две сточные канавы с черной водой, издающие запах отнюдь не роз. Но пройти по тротуарам невозможно, они сплошь заняты незамысловатым товаром уличных торговцев. Первые этажи домов — это магазины и лавки. Окон не предусмотрено, весь магазин — провал в стене, как бы пещера, в глубине можно разглядеть полки с тюками. На прилавке сидит, скрестив ноги, владелец и зазывает прохожих. А товар производится где-то сзади, в подсобках или дворах, двумя-тремя рабочими и тут же идет на прилавок. Это сандалии, у которых через полкилометра отвалятся подметки, самораспускающиеся носки, подозрительного вида бижутерия, пресловутые «китайские» авторучки с «платиновым» пером… Даже под аркой мечети Находа сплошь лавки: ткани, расшитые фольгой и «золотом», «восточные», а-ля «1001 ночь», шлепанцы с загнутыми носами, духи, благовония. Еще дальше — палатки театрального реквизита: парики, костюмы всех эпох и народов, все это, конечно, потертое, траченное молью и сыростью. Порыться как следует, так, может быть, найдешь остатки костюмов лебедевской труппы! А вот витрины «мраморного» магазина: вазы, урны, надгробия, статуи, облицовочные плиты. Рядом на тротуаре цветочные лотки, просто лотки. Базарчики овощей и фруктов: прямо на асфальте лежат кучки плодов.

Вся публика валом валит по проезжей части. Сквозь густую толпу чудом пробиваются трамваи (в обе стороны); почти задевая их, тянет тяжело нагруженную тачку безмолвный кули; неистово гудят такси (за рулем — дородный сикх, рядом с ним — дружок, тоже сикх, — чтобы не ограбили; пассажира засовывают назад). Тут же — лавина велосипедистов и рикш. Обстановку дополняют старомодные, начала века, фонарные столбы и густая сеть трамвайных проводов, паутиной нависшая над улицей.

Удивительное дело, никто не обращает на меня внимания, нет ноющих бакшишников, никто не идет следом, я — часть этой толпы, ее капля, и не чувствую себя чужим.

Далеко позади осталась мечеть, мелькнула в одном из боковых переулков уже знакомая мне Армянская церковь. Улица уносит меня все дальше. Скоро должны начаться места, связанные с Тагором. Вот первое: в боковой улочке Прасана-Кумар-Тагор-стрит за невысокой решеткой высится странное сооружение, напоминающее диснейлендовские имитации средневековых замков: башни с бойницами, готический фасад с часами, узкие прорези окон, замысловатые флюгера на шпилях башен. Замок выкрашен в ужасный розовый цвет, местами краска облупилась. У ограды — овощной рынок, овощи разложены чуть ли не под колесами автомашин.

Это странное здание воздвигнуто предком Рабиндраната Тагора, махараджей Джатендрой Моханом Тагором. Английская королева пожаловала ему рыцарское звание, и сэр Джатендра захотел осуществить свою рыцарскую привилегию: иметь собственный замок. В былые времена здесь был гостевой дом семьи махараджи. В 30-е годы замок был продан. Сегодня на втором этаже живет семья нового владельца, а первый занимает женская школа.

И вот, наконец, знаменитый Джорасанко, 6 — величественный краснокирпичный дом с зелеными ставнями, в классическом стиле. Это родовое гнездо семейства Тагоров. Об этом семействе надо писать отдельно, настолько важной была его деятельность в политике, экономике, религии, культуре для судеб не только Бенгалии, но и всей Индии в XVIII–XX веках. Здесь родился Рабиндранат Тагор. Сегодня это музей. Но, как я уже писал, музей «заколдованный»: он всегда закрыт.

Нечего и говорить, что и сегодня музей был закрыт…

Скоро уже река. Исчезают лавки и магазины, высокие дома. Вместо них — вереница сарайчиков — квартал Кумартоли, где живут мастера, делающие статуи богов на пуджу, благо, до реки, дающей со своего дна взаймы священную глину, — несколько десятков метров. И вот конец, берег серо-коричневой Хугли, баржи, покачивающиеся у причала, стрелы подъемных кранов, крики грузчиков.