Я хочу, чтобы... (СИ)

— Молодцы, птенчики, трудятся, — хихикнул Валид, выглядывая из окна. — Зуб даю, Амин, твоего убийцу теперь не то, что к башне, к саду не пустят.

Амин стянул бороду и, прислонившись к стене, устало закрыл глаза.

— А я тоже туда хочу! — отпихивая Валида от окна, заныл царевич, — я тоже умею мечом! Вот! — и, выудив невесть откуда меч, с которым Амин танцевал, чуть не оставил Валида без носа.

Амин дёрнулся было забрать клинок, но Валид, уперев руки в боки, заносчиво вздёрнул спасённый нос.

— Ха, мечом он умеет. А из рогатки слабо?

Царевич выронил клинок и нахмурился.

— Нет… А что это?

Валид округлил глаза.

— Рогатка — это ве-э-ещь! Ну, если ты меня очень попросишь, я научу.

Царевич топнул ножкой.

— Я приказываю!

Валид фыркнул и длинно, наполовину на странном языке, но всё равно понятно послал наследника с его приказами… к Вадду. И дальше. А потом ещё дальше.

Царевич беспомощно оглянулся на Амина. Юноша в свою очередь посмотрел на Валида — воплощение непоколебимости — и устало предложил:

— Скажите “пожалуйста”, о мой прекрасный господин.

— Да, малой, учись говорить волшебные слова, — вставил Валид.

— Что в нём волшебного? — буркнул царевич. — И вообще, как ты смеешь…

Назревала очередная бурная драка, и Амин потихоньку вышел, прикрыв за собой дверь. Поднял с пола стрелу, задумчиво покрутил. Отбросил. Огляделся.

Близилась ночь, а он слишком устал, чтобы участвовать в забавах шкодливых детей, но спать уже тоже не хотелось. Амин вздохнул и, заметив в углу ларчик, не удержался, открыл. Кисточки, краска и сложенный в свитки папирус его приятно удивили.

Что ж, есть занятие на вечер.

* * *

— Амин, мелкий сказку требует, — распахивая дверь, возвестил Валид. — Он меня уже достал, так что твоя очередь рассказывать. Мне с ним больше не весело… О, что ты пишешь?

И ничтоже сумняшеся заглянул юноше через плечо. Сощурился — единственная свеча скорее распускала тени, чем освещала, но Амин, казалось, этого не замечал, сноровисто выводя замысловатую вязь на тонком свитке.

— Клянусь моими крыльями, — выдохнул мальчик, наблюдая, как быстро движется рука юноши, — ты не из простых. Или всё детство провёл в храме. Хм… а кстати, тебе это подходит. У Аллат, если правильно помню, всех учат смирению. Особенно мужчин. Потому что только очень смирившийся… э-э-э… смиренный мужчина будет терпеть эту истеричную сучку.

— Не богохульствуй, — пробормотал Амин, не сбившись.

Валид вытаращился на него.

— Что, ты серьёзно из храма?

Амин промолчал, и Валид ответил сам.

— Нет, иначе ты бы каждый рассвет встречал этим их дурацким “Ом-м-м!”. Кстати, Аллат до сих пор уверена, что это означает “красавица”.

— Потому что это означает “красавица”, - откликнулся Амин.

— Наивный, — усмехнулся мальчик. — У бедуинов, например, это значит…

— Сказку, да? — перебил Амин, разглаживая пергамент и давая написанному высохнуть. — Хорошо, постараюсь что-нибудь вспомнить. Хотя уверен, у тебя это получится лучше.

— Перебьётся, — буркнул Валид, вглядываясь в вязь волн и закорючек. — Интересно… этим письмом пользуются в Шуруке, не так далеко от Гарибы. И в султанате Ямма, но это совсем у Иблиса на загривке. В Угруде уже не ставят надстрочные знаки. А у тебя их полно. Хм… так вот зачем ты в Гарибу так рвёшься? Домой тянет?

— Какой ты начитанный, — свернув папирус, откликнулся Амин.

— Эй! Ты не ответил, — воскликнул Валид, когда юноша прошёл к двери. — В Шуруке полно светловолосых, как ты, хотя они там тоже пришлые, из…

Амин громко фыркнул и скрылся за дверью.

Валид тут же развернул пергамент, но, вчитавшись, скорчил разочарованную мину.

— Ну… Тоже мне, записки путешественника.

И, подскочив, тоже бросился к двери. Амин наверняка уже закончил причитания о “луноликом царевиче” и переходит, наконец, к сказке.

— Хотите послушать о прекрасной хумай, о мой ясноглазый господин? — тихо поинтересовался Амин, вспомнив лазоревую птицу-видение.

Царевич, сидя на кровати, с энтузиазмом закивал.

Валид, тихонько пройдя к окну, уселся, глядя на тёмное небо.

Этот бред про влюбившуюся в человека птичку он слышал уже раз сто, но голос юноши отчего-то успокаивал.

— Ты знаешь, что всё это ложь? — поинтересовался он, когда сказка закончилась, и мальчик ровно засопел, перевернувшись на бок и расслабившись во сне.

Амин подсел к Валиду.

— Ты же помнишь, я не верю в хумай.

— В Аллат ты при этом веришь, — вскинул брови мальчик.

— Её я вижу, — улыбнулся юноша. — Каждый день. А птица-удача…

— Зря, — ровным тоном заметил Валид. — Она существует.

— И ты её тоже знаешь? — скептично улыбаясь, проговорил Амин.

Валид тоже улыбнулся.

— Она никогда бы не смогла полюбить человека.

— Почему? — помолчав, спросил Амин. — Даже недоступная солнце-Аллат смогла. Помнишь историю о прекрасной заре? Или это тоже ложь?

— Нет, — отозвался мальчик. — Но тут другое. Ты можешь представить, что птица, которую постоянно ловят, полюбит охотника? Извини, Амин, такое только люди могли придумать.

— Но почему-то же придумали. Значит, что-то такое было? — пожал плечами Амин.