Я к Вам пишу...

Весне нашей, что уже началась потихоньку – ледоход намедни на Москва-реке смотреть ходили. Недалеко тут, по бульварам, у Яузских ворот. На 40 мучеников шли от утрени с тетушкой (мы к Петру и Павлу[13] теперь ходим), ледоход на стрелке видели. Далеко, правда, только наш отец Иосиф на покой ушел, а новый батюшка Агафадор, молодой, да черноризец – Ванечке нашему когда плохо было, он его только ругал и говорил, что он облик Божий позорит. А нешто братец виноват, что так сложилось, что ужасы такие на войне видел, что оправиться не смог? Отец Иосиф ласково с ним всегда беседовал, по-доброму, и Ванечка в себя приходил, и пьянство бросить обещал, и спал несколько дней спокойно, как батюшка с ним побеседует, маслом освященным помажет. Что еще они там делали – не знаю. Может, исповедовался братец, а может, просто по душам говорили, да только он лицом светлел всегда. А монашек новенький недобрый какой-то. Грех, наверное, так на служителя Божиего говорить, какой бы он ни был, благодать на нем, но как первый раз он порог нашего дома переступил, так и внутри у меня перевернулось что-то. Не смогла я его принять, хоть и крепилась поначалу-то – ради маменьки. А как Ванечка-то отошел, я даже рада была, что он в больнице лежал последние дни – там его больничный батюшка и пособоровал, и приобщил – потому что на отпевании отец Агафадор такую речь грозную сказал, что я едва из храма не выбежала. И пьяница наш Ванечка, и пропащий человек, и де, слава Богу, что Господь прибрал – матушке спокойнее. Разве можно слова такие говорить? Вот скажите мне, Роман Сергеевич, ведь священник, он служитель Божий и ко всем людям ровно относиться должен, как доктор что ли. И обличать в неправедной жизни, да еще покойника, разве правильно это?

Маменька как с похорон пришла, так и слегла, и более не вставала. А как ее схоронили, мы с тетушкой посоветовались, да пошли по ближайшим храмам. Грязевский храм[14] мне глянулся, он и ближе к нам, но тетушка заупрямилась, у Петра и Павла отец Сергий ей знаком был, батюшка его Закон Божий преподавал у них в Екатерининском институте, да и я его тоже немного помню. Так мы и попали к Петру и Павлу. Далеко только очень. Всю Мясницкую, бульвары. Когда погода хорошая, пешком-то ничего, можно и пройти, одна я завсегда так и делаю (в средствах мы стеснены нонче), а с тетушкой извозчика берем, своего выезда давно не держим.