Я грустью измеряю жизнь

Жизнь моя неприкаянная,
Видимо, так сложилась судьба,
Морда у меня всегда в окалинах —
Габаритами не прошла.

Габаритами не прошла никак
В эту жизнь несусветную,
Наверное, живу не так,
Осталась только мечта заветная.

Осталась только мечта заветная —
Будто люблю я всех,
И люди ко мне приветливы,
И не разделяем мы их на тех и не тех.

И не разделяем мы их на тех и не тех,
Потому что всех нам жалко,
И тогда под радостный смех
Вытащили из душ своих жало.

Вытащили из душ своих жало,
И нам истина жизни открылась,
Словно подняли мы старое покрывало,
И дитё прекрасное нам явилось.

И дитё прекрасное нам явилось,
И сразу умолкли другие звуки,
И сквозь лепет его проявилось,
Что никогда не будет разлуки.

Что никогда не будет разлуки,
Что нет разделенья на «ты» и «я»:
Если ты ко мне простираешь руки,
Значит, я не могу без тебя.

Совсем не жаль и не обидно…

Совсем не жаль и не обидно,
Что жить бы по-другому мог.
Наверное, сверху видно,
Что в жизни что-то смог.

Я бы прожил ещё лет сто
В моём ближайшем поколенье,
Но память-судья сядет за стол
И вынесет вердикт забвенья.

Солнце жизни моей заходит,
Я знаю, что это приму.
Смерть где-то близко ходит
И игриво кричит: «Ау!»

Но пусть подождёт «косая»,
Пока кубок любви допью
И, бумаги пером касаясь,
Душу свою изолью.

Голый король

Король правит у нас долго,
короля одевают в одежды светлые
и поливают его елеем не еле-еле,
а у народа тернистый путь,
на пути его много печали и боли,
но тут мальчик провозгласил:
— А король-то голый!
И на лице короля в телевизоре
в предновогоднюю ночь
присобачил ему усы
и получилось точь-в-точь.

Зеркало

В зеркало глядя, старым себя не вижу,
вот смотрит вроде взрослый дядя,
вполне приличный и не старый по виду,
а когда на фотографии или ловишь отражение
своё случайно,
становишься старым, как ни странно.

Видимо, душа ещё не состарилась,
накладывает прежний портрет на новый,
и хотя эта защита белыми нитками шита,
но выходит теперешний портрет обновлённым.

Овраги, враги, баррикады