Я - Гепард

Верная моя подруга молчалива и бесшумна как тень. Редко я слышал от нее что-то, кроме мурлыканья и призыва - резкого, как трещотка, "Прр-прр". Но чаще она звала тихим щебетом, похожим на птичий. О настроении Асвы говорили пластичные, преисполненные природной грации телодвижения.

"Глаза - зеркало души". Да, глаза Асвы очень выразительны и прочесть чувства не составляло труда. Взгляд, спокойный и мягкий, скользил из-под прикрытых век, но, замечая намек на опасность, тотчас становился жестким и настороженным. Глаза округлялись, а зрачки, независимо от освещения, сужаясь, почти совсем исчезали, так что радужка казалась золотой монетой. Если Асва волновалась, зрачки расширялись до предела, и в черной бездне глаз зримо отражалось все переживание любимой. А в один момент Асва жила одним каким-то чувством.

Сейчас Асва кормила детей. Ей уже не надо было устраиваться и подвигать их - они сами подползали к животу и отыскивали соски по запаху. Блурри, чья жизнь состояла из наблюдения, анализа фактов и комментариев, заметил, что время завтрака всегда одно - 10 утра, ни раньше ни позже. Обед тоже строго "по расписанию" - в 14:19, поздний обед около 17 часов, вечерняя кормежка в полдевятого, а затем вся семья тихо-мирно ложилась спать. Перед едой дети проходили непременную процедуру чистки - Асва вылизывала их с головы до хвоста и только после этого допускала к соскам. После еды всех вымывали еще раз - и слышалось тихое сопение спящих котят. Если кто просил есть в неурочный час - он вскоре засыпал, успокоенный ласковым массажем. Материнский язык и мурлыканье убаюкивали даже Мальчика, который просыпался чаще сестер.

Подсознательно ли Асва жила "по часам" или намеренно стремилась воспитать у детей дисциплину? Я всю жизнь живу "по настроению", не соблюдая особого режима, в обязательном порядке ходил только в школу, на работу и встречи. Почти никогда не носил часы, полагаясь на внутренние часы организма, которые редко ошибались. На работе меня знали как честного, исполнительного сотрудника, но таковым я был лишь на работе. И теперь, забросив мысли о человечестве, я не изменил своей натуры: ел, когда хотел есть, спал, когда хотел спать. Мог прогулять ночь, придя к Асве на рассвете, и спать весь день. Другой раз исчезал утром, и заявлялся под вечер. Подруга не видела смысла в таком неупорядоченном образе жизни, особенно когда на наши плечи легли семейные заботы, но, стоило ей ласково намекнуть, что она голодна - я немедленно шел на охоту.

Несмотря на то, что я возвращался разными путями, меня хорошо знали и почти ежедневно рэкэтировали местные гиены. Опасаясь привести эту "мафию" к логову, я устраивал по пути "разборки", доказывая, куда им следует идти на самом деле. Все же особо настырные выслеживали до самого дома и полностью удовлетворяли свое любопытство - посмертно.

Вчера, попытавшись выбить подругу из ритма жизни, я принес добычу точно "в обед". Распорядок не изменился: она сначала накормила детей, а уже потом вышла поесть сама.

Был десятый день, а малыши пока не спешили взглянуть на мир. Но окрепли настолько, что Асва решила перенести их на новое место. Я поддержал ее намерение: в логове ощущался специфический запах. Котята стали такими верткими, словно буквально следовали поговорке "Хочешь жить - умей вертеться", и Асва не всегда успевала мыть им под хвостиками.

Новое место жительства - большой терновый куст, растущий метрах в двадцати от нашего первого дома - подруга нашла сама, руководствуясь своими понятиями и критериями безопасности. Ей было виднее, какое место выбирать: она успешно вырастила одно поколение, в отношении жизненного опыта Асва старше меня на целую жизнь и за три месяца я сам многому научился у нее: мгновенно прятаться на ровном месте и бесшумно исчезать; подкрадываться к газелям, когда направление ветра непредсказуемо менялось; карабкаться, не глядя под лапы и определяя прочность веток на ощупь, и множеству других, жизненно необходимых вещей.

Итак, мы переезжаем. Взяв Большую девочку за шкирку, Асва быстро скрылась в зарослях. Она бежала семенящей походкой, мягко держа голову на весу, чтобы не встряхивать детеныша лишний раз. Я залез к малышам - естественно, они тут же зашипели - и остановился в задумчивости. Когда я попытался взять за шкирку, как делает подруга, у меня заныли челюсти. Я боялся, ведь этими челюстями я душил, рвал глотки, перекусывал шеи, и не представлял себе - как можно нести такое нежное, хрупкое создание в зубах. А нежные, хрупкие создания шипели на меня изо всех сил.

Послышались шаги - Асва пришла за вторым котенком. Будто поняв мои сомнения, она демонстративно-медленно подняла Маленькую, явно оставляя для меня Мальчика.

Вздохнув, я глянул вслед супруге. Нет, милая, так, как можешь ты, я, наверное, не сумею. Страшно мне. Придумаю как-нибудь иначе.