Я - Гепард

Охотиться на сурикатов оказалось сплошным развлечением. Я разгонялся издалека и вихрем пробегал над норками. Сурики-столбики кидались в рассыпную, не всегда попадая головой в отверстие норы. Промазав носом мимо своего входа, они ныряли в первую попавшуюся на глаза дырку, которая была норой соседа. А соседу, ясное дело, не нравилось, что в его доме прячется посторонний и когда опасность миновала, он с гневом выгонял пришельца. А через некоторое время сам оказывался в роли беглеца. Я развлекался, забавляясь моментом замешательства и последующей возней с выгонянием, пока сурикатам, наконец, не надоело "развлекать" меня и они, попрятавшись после очередного набега, наотрез отказались вылезать из нор - своих либо чужих.

Наигравшись и отдохнув, я снова задался целью поесть. Рассматривая многочисленных копытных, расположившихся на берегу, я чувствовал себя как в гастрономе. Не торопясь, спокойно выбирал подходящее "мясо". Приятно выбирать, когда есть из кого. Крупная добыча не годится: деревьев поблизости нет и с тушей спрятаться негде. Нужно кого-то компактного, чтобы можно было унести подальше. Вот пасутся антилопы, наверное, спрингбоки. Отлично. "Заверните, пожалуйста, вот этот окорок". Цена - полминуты хорошего бега.

Ловя носом ветер, я крался, сливаясь с окружающей средой. Золотая шерсть и черные пятна казались игрой Солнца и теней. Внимательно следя за перемещением антилоп, "читая" их движения, наметил несколько вероятных жертв - одна из них станет моей. Я был так близко, что слышал треск сухой травы, пережевываемой тупыми зубами.

"Доброй охоты". - пожелал я себе.

Бросок - и перед глазами знакомая мельтешня тонких ног и задранных торчком коротких хвостиков. Один, другой, пятый пробежали очень близко от меня, я почувствовал приторно-сладкий запах страха. Да, это были спрингбоки: некоторые антилопы совершали на бегу характерные высокие прыжки, заметно теряя в скорости - я преследовал именно этих, наслаждаясь групповой паникой. Вон бежит молодая антилопа, она слегка прихрамывает. Я заложил вираж.

Хромоножка получила мощный удар по крупу и опрокинулась, боль вспыхнула в надломленной ноге. Острые клыки пронзили шею, захрипев, она брыкнулась, попав во что-то упругое и податливое. Смертельная хватка ослабла, последовал новый удар копытом. Челюсти освободили горло, но лишь затем, чтобы через миг сомкнуться на хребте. Предсмертным эхом прозвучал в ее голове хруст костей.

Хорошо эта телочка лягалась, долбанула меня меж ребер, чуть не до крови. Вздохнул - и крутанулся от боли. Ребро, похоже, сломала, будь она неладна со своими копытами. А кто, в самом деле, позволит спокойно себя убивать? А-ай-р-р, теперь, считай, мне ни дна ни крышки - с такими ребрами не только бегать и охотиться - дышать невыносимо больно. Придется вспоминать свои супервозможности и лечиться.

Ребро не сломалось, но треснуло. На лечение ушло несколько секунд. Я полизал ушибленный бок, медленно и глубоко вздохнул - боли не последовало. Цена за жизнь антилопы оказалась равной моей жизни - будь я был обычным гепардом, меньше, чем через неделю помер бы от голода. Я тащил Спрингбока, ухватив за шею - почему-то мне захотелось унести его с места охоты. Туша весила много, мои лапы путались в ее ногах, мне было неудобно - зато приятно.

У гиен задние лапы короче передних, и когда они торопятся, этак забавно подпрыгивают. Вот и сейчас, увидев скачущие в траве квадратные уши, я понял, что едва ли мне удастся спокойно поесть.

Я зарычал, не намереваясь уступать. Гиена посмотрела на меня, оскалив зубы в ухмылке Джокера:

"Убегай, трус! Твою добычу буду жрать я".

"От труса слышу!" - перехватив взгляд, я направил в ее сознание мысленный образ - жуткий образ разорванной глотки и фонтанирующей крови. Эту вымышленную угрозу я готов был превратить в реальность.

Гиена встала на месте, парализованная представившимся ей кошмаром. Я добавил, вложив чувство предсмертной агонии.

"Собака куцехвостая". - презрительно подумал я, наблюдая удаляющийся зад. Но убежала она недалеко и начала ходить кругом.

Быстро оглядевшись - гиена пока была одна - я бросил добычу и разогнался на таран. Смекнув, что со мной не договоришься, "куцехвостая" потрусила восвояси, но я без труда нагнал ее и отколошматил. Эта трепка добавила прыти незадачливому рэкэтиру.

Вернувшись к туше, я лег на нее, скрывая от всевидящих грифов, и славно позавтракал грудиной, ногами и шеей. Асве я оставил заднюю половину - как самую жирную. Если милая попросит еще - я пожалуйста, добуду сколько угодно. Голова валялась в траве, тупо наблюдая, как поедают ее тело. У всех взрослых копытных головы - самая прочная и "неудобоедимая" часть тела, только гиены могут ломать эти черепа своими челюстями. Однажды мы с Блурри поставили такой опыт: сначала он раздробил кость с одного конца, а затем мы подкинули эту кость гиенам. Зная сопротивление кости, Блурри вычислил, что челюсти гиен развивают давление в 15 атмосфер.