…Я был уже порочным

Ему опять увиделось наполовину скрытое сумраком ее лицо на фоне лунного окна, серебристый нимб волос, как бы парящий над ее головой. Вновь и вновь, будто в замедленном киноварианте, всплывала над ее лицом прекрасная, чуть полноватая рука, и гребень подхватывал потрескивающее пламя волос.

Он не заметил, как переступил порог сна.

А когда открыл глаза — ему показалось, что это произошло через мгновение, что он вовсе не спал — прожектор луны уже не светил в окно, и в комнату проникали холодные отблески рассвета.

Соседняя кровать была пуста и так аккуратно заправлена, что, казалось, никто на ней и не спал.

«Уехала!»

Виктор вскочил, еще не зная зачем, стал торопливо одеваться.

На темном покрывале он вдруг заметил нечто белое и безумно обрадовался: может, что забыла, может, надо вернуть, найти… «Нечто» оказалось листиком из блокнота.

Виктор подошел к окну. В записке было буквально несколько слов:

«Спасибо за все. Вера».

«Нет, нет, — подумал он. — Ее, конечно, зовут иначе. Лена или Оля, или еще как-то. Да — не Вера. Она назвалась на пляже совсем иначе. Это она нарочно так подписалась. Спасибо, мол, я верила тебе».

Он обулся, схватил плащ и побежал к автобусной остановке. Может, она еще не успела уехать?

Однако на шоссе было пусто. Виктор прочитал расписание на остановке, взглянул на часы. Поздно! Первый автобус на Симферополь ушел уже минут сорок назад.

Он зачем-то постоял еще минут двадцать, поглядывая вдоль шоссе то в одну, то в другую сторону. Затем, опустошенный и разбитый, побрел к дому отдыха.

Порывами налетал ветер. За деревьями, где был спуск к берегу, море сердито таскало камни.

Когда Виктор вернулся в комнату, там уже хозяйничал его будущий сосед: здоровенный дядька лет сорока с большими руками, в которые въелась угольная пыль. На столе стояли бутылка водки и две бутылки вина, лежала целая гора домашних пирожков, соленые огурцы и уже почищенные вареные яйца.

— Семен, — назвался сосед. — Семен Приходько. Бригадир проходчиков из Павлограда. Может, слышал про такой город?

— А я из Днепра, — тускло улыбнулся Виктор.

— Елки зеленые — земляк… — удивился и обрадовался Семен, будто они встретились по меньшей мере где-то в Африке. — Что ж ты такой смурной, браток?! Да я тебя сейчас вмиг вылечу. Садись за стол — знакомиться будем.

После первой сосед вдруг хлопнул себя по лбу, будто что-то вспомнил, повернулся к кровати.

— Держи свой трофей, студент. Молодец! Только в следующий раз воюй на своей территории.

Виктор взял вещицу, пригляделся. Щеки его ожег румянец стыда. Это была заколка для волос — маленькая, с перламутровым верхом. Такую он видел вчера у Веры. Потеряла… А он ее потерял. Неузнанную и загадочную, такую необходимую. Иначе почему бы сердцу так болеть и жаловаться?

После обеда уезжала ее подружка — их комнату он запомнил. Виктор несколько раз порывался подойти и спросить: может, знает адрес, ведь девчата всегда в таких случаях обмениваются адресами. Порывался — и не смог. Вдруг та что-нибудь сама спросит или намекнет на… эту ночь.

Прошло несколько дней.

Чувство потери не покидало Виктора.

По ночам, несмотря на храп Семена, ему слышался-шелест Вериных ресниц, но особенно донимал запах. Медовый дух вербейника не выдули из комнаты даже штормовые ветры, от которых два дня подряд содрогался весь их дощатый корпус.

Он тосковал, понимая, что не осмелится искать девушку — да и как? где? — и задыхался от желания видеть ее, разговаривать с ней. Однажды днем, когда Семена не было, он взял его подушку и, почувствовав аромат-вербейника, зарылся в нее лицом. Короткие слезы, которых тут же устыдился, облегчили душу. Захотелось с кем-нибудь поделиться пережитым, и он впервые вспомнил о тетради со своими первыми стихами.

До конца заезда он, помнится, только тем и занимался, что писал.

Солнце припекало уже всерьез, но Виктору от воспоминаний стало почему-то зябко.

Он подошел к машине, заглянул в открытый капот. Николай завинчивал гайки. Виктор знал, что его коллега из Симферополя честно прошел все этапы взросления автолюбителя — от горбатого «Запорожца» до этой белой красавицы «Волги»—и поэтому не беспокоился из-за вынужденной остановки. Если Николай не исправит, то механик на станции техобслуживания и подавно.

«Кажется, я тогда еще что-то из Неруды хотел ей прочесть? — подумал он. — Но что? Разумеется, нечто взрывное и страстное. Кажется, это: