И замок в придачу

Выходит, ошиблась, а теперь не знала — то ли под кресло прятаться, то ли под низкий столик заползать, потому что безымянный ящер вскоре грозился поравняться с нишей, в которой я пряталась.

Пожалуй, кот в этом трио был самым безобидным существом. Глядя на черного красавца с повышенной пушистостью и пронзительными, нереальными для кота голубыми глазами, я думала о том, что видеться с ним не хочу исключительно затем, чтобы не обидеть. Ну не собиралась я пускать его к себе в комнату, потому как для меня он был тоже фигурой непонятной.

Ну и последним, с кем нос к носу я встречаться категорически отказывалась, был Беральд, который, как и вчера, казался ослепляющим ангелом в своем белом камзоле на фоне разноцветных нарядов гостей. Я прекрасно помнила, что он обещал мне помощь, а в свете найденного ребуса в комнате — так вообще можно было вообразить, что он и есть тот самый подсказчик и спаситель, но…

Как-то уж очень неожиданно мы вчера начали. Я бы даже сказала, что меня отталкивало от него не то, что мужчина вдруг с бухты-барахты сделал мне предложение, а то, каким спокойным он был уже после того, как драконище устроил для всех представление.

Конечно, глядя на этого эталона мужской красоты вполне можно было бы заподозрить, что трудности его просто не пугают, да и этот концерт по заявкам он видит не впервые, однако что-то меня все равно коробило. Может быть, нимб, зависший над его головой в моем воображении?

Дракон был уже близко.

Одним глотком опустошив бокал, я молниеносно сделала шаг назад, желая максимально вжаться в стену, но стена почему-то оказалась слишком близко. Больше того, ее мягкость заставила меня усомниться в том, что это вообще стена.

Обернувшись в один миг, я напугалась настолько, что весь сок, успешно удерживаемый мною во рту, решил попасть не в то горло и очутиться на белоснежном наряде Беральда. Я чуть заикой со страху не осталась, глядя на него с тихим ужасом и изрядной долей удивления.

Мужчина же на вызванный мною дождь отреагировал сдержанно. Одним движением молча достал белоснежный платок и протянул его мне. Даже не задумываясь, вытерла губы, пока Беральд, словно фокусник, нашел в недрах своего камзола еще один платок — для себя.

— Простите… — прошептала я, растерявшись от собственной оплошности.

Так стыдно мне не было даже тогда, когда водяная бомбочка, пущенная с балкона второго этажа, приземлилась на макушку вынырнувшего из-за угла дядечки. В дверь нашу он колотил после этого час, а может и больше. Лицо его от ярости уподобилось цвету сочного томата, тогда как Беральд ругаться не спешил.

Наоборот, схватив меня за руку, вдруг прижал к себе, шепнув мне на ухо тихое: “Сейчас не время!” — и вдруг несильно, но ощутимо толкнул меня куда-то.

Туда, где стояла кромешная темнота.

Он меня к себе прижимал. Минут пять, а то и все десять мы стояли недвижимыми статуями. Лично я боялась сделать хоть один глубокий вдох. Нет, темноты как таковой я не боялась, но то, что мужчина буквально был впечатан в меня, радости не приносило.

Мы оказались в каком-то лазе, в котором даже я одна помещалась с трудом. Стены давили на меня с трех сторон, а с четвертой прижимался мокрый Беральд, чьи руки стискивали мою талию, доставляя изрядное неудобство.

— Это тайный ход? — шепотом спросила я, утыкаясь носом мужчине куда-то в грудь.

Голову поднимать не хотелось совершенно, ибо во многих любовных романах первый поцелуй героев происходил примерно вот в таких же обстоятельствах. Я же на поцелуй была не то что не настроена — категорически против!

— Секунду, — так же тихо ответили мне, пока я ощущала все прелести чужого дыхания у себя на макушке.

Чем-то там прошуршав, для чего была высвобождена одна рука, мужчина с минуту молчал, а когда заговорил, во мне поселились два совершенно противоположных чувства — робкая надежда и скребущееся сомнение.

— Все, можем уходить.

Не знаю, куда он нажал и что сделал, но уже буквально через мгновение мы оба вывалились на улицу. После бального зала, который был наполнен теплом и уютом праздника, обнаженные плечи и руки слишком быстро обожгло холодом.

Пар от нашего дыхания поднимался все выше и выше, растворяясь в звездной ночи, пока я с откровенной опаской посматривала то ли на своего спасителя, то ли на очередного мучителя.

Между прочим, немало девушек сталкивались со слишком назойливыми ухажерами, которые не понимали слова нет. Серенада под окнами или надпись, сделанная краской на асфальте, были самыми безобидными проявлениями чувств. От обиды на отказ некоторые даже входные двери своим благоверным запенивали или стены подъезда изрисовывали.

— Если что, я буду драться, — на всякий случай предупредила я, растирая плечи и дрожа.

— Это хорошо. Если деревенские попробуют нас поймать, один я навряд ли от них отобьюсь, — совершенно серьезно заявил мне Беральд, удивительным образом погружаясь в соседний сугроб.