И все мои девять хвостов

Красный аварийный свет замигал, бил по глазам. Вспышка – темнота, вспышка – темнота. Глаз выхватывает только части тел, тревожные фигуры, и каждый раз они разные, в разных местах.

Я заметил, как лысый кинулся к Сашке и повис у нее на ногах.

– Свет, скорее! Тень! Наступите им на тень! И бейте в голову обоих! – заорал из угла препод Ли.

Вспышка – он в углу, вспышка – рядом с Сашкой, вспышка – залепил ей по лицу. Сашка дернула головой и словно потеряла сознание. Хвосты дергались, лупя лысого, а Кислицкая висела над полом тряпичной куклой.

– Не подпусти их к свету, друг Антон! – крикнул Ши и рванул к Анимешке прямо сквозь стекло, по дороге метнув хвостом в неприятелей что-то из аппаратуры.

Прибил одного, а я – к рубильнику.

Все когда-то да дрались, и я не тренер, чтобы расписать, что конкретно делал. Ну, типа с собаками дрался, почему-то так вспоминаю. Кидал чем попало, сломал этажерку и балясиной размахивал. Вроде бы. В мигающем свете помню оскал зубов и рычание, и запах звериный – псина или пот. Пока по носу не съездили, а я чем-то кому-то – по хребтине. Вой, крик, в руку зубами кто-то вцепился из этих двоих. Я лупил по нему и уклонялся от летящих в меня предметов. И лупил. Лупил, лупил…

Потом звон разбитого стекла – и все, моя миссия закончилась!

Ши пробил стекло и прыгнул вверх, к Сашке. Смешно, нелепо прыгнул, как зверек подпрыгивает на задних лапах, прыгнул и обнял. Свет, вспышка, черно-белый вихрь – и оба они как будто проснулись.

Не буду говорить банальности типа «черты лица их изменились». Нет, скорее разбился лед, пленка, в которую была замотана Сашка. Ши пробил ее, их хвосты соединились, изменили цвет, и все вокруг залило таким светом, что проводка стала плавиться. Реально запахло паленым, взорвались какие-то склянки даже у меня в пыточной. Я зажмурился, кто-то завизжал. Мысль вспыхнула: «Что взрывалось? Мы ж все уже разбили!»

Я посмотрел на них двоих тогда и осознал – да они же близнецы! Брат с сестрой! Как раньше не понял никто?! Да я их толком и не видел вдвоем. Только сегодня!

И меня отпустило. Все со мной нормально: заморочили голову эти близняшки-лисы. Или кто они там, а у меня все нормально, без модных девиаций!

Голова гудит, из носа кровь капает, саднит кожу, рука укушенная болит, а ты думаешь: «Я не гей». Отлично подрались, блин.

На двоих у этой парочки было девять хвостов. Не лепестков, а больших, объемных. Пушистых, горящих. Хвосты двигались на манер водорослей в воде. Колыхались. Сашка и Алекс – блин, имена у них тоже похожие, однако, – висели над полом, держась за руки. Эти двое из ларца, одинаковых с лица, смотрели на препода, и тот аж трясся.

– Убьем его? – сказал кто-то из них, не разжимая губ.

Слова просто зазвучали у меня в голове, словно подслушанный разговор.

Два моих противника в пыточной уже не сопротивлялись. Один лежал в отключке, другой забился в угол и там скулил, закрыв лицо руками.

– Зачем?

– Он замучил многих из нас. Это будет справедливо. Вспорем ему кожу на спине и выгрызем позвоночник, а потом у него на глазах отломим крестец, чтоб ни намека на хвост.

– Меня не мучил, я не буду его убивать. А ты один не сможешь.

– Нельзя позволить ему просто уйти. Я не для того тебя спасал, чтобы ты мной командовала. Его нужно наказать.

– Конечно. Нельзя позволить ему просто уйти. Выполним его заветное желание.

Ши Алекс расхохотался в ответ. Он хохотал все больше, все громче, от его хохота задрожали стены, посыпалась бетонная пыль сквозь швы в трескающихся панелях. Как пули, вылетали гвозди, гайки, шурупы, кнопки, скобы – все, что было металлическое вокруг.

Мы оказались типа под обстрелом шрапнели. Как я уцелел – понятия не имею. Могло же и прибить. Я бросился на пол и прикрыл голову руками. Кто не спрятался, я не виноват!

Грохот и смех стихли одновременно. Я еще выждал, потом приподнял голову.

Эти двое плыли сквозь туман к преподу, и Анимешка держала между ладоней светящийся шар размером с сердце. Детали трудно разглядеть, когда лежишь носом в пол, но вроде бы они вставили ему этот шар в грудную клетку.

Препод визжал и отбивался, а потом затих. Откуда-то из темного угла материализовалась Васильева. То, что казалось Васильевой. То, что я видел как Васильеву. Но на самом деле это такое же чувство, как знать, что решил задачу неправильно, как смотреть на написанное слово и понимать, что там есть ошибка, но не понимать, какая именно. Это существо искоса улыбнулось, поклонилось близнецам, присело перед преподом и заглянуло тому в лицо.

Он еще раз дернулся, потом неловко встал, опираясь на плечо Кислицкой. Словно не на своих ногах, сделал несколько шагов. Так ходят пьяные. И еще мой племяш так двигался, когда учился ходить: нетвердо, расставляя ноги, вперевалочку. У мелких это смешно, а здоровый дядька, шлепающий как младенец, – так себе зрелище. Но он шел и улыбался, и мне показалось, что сзади у него клубится пыльный столб. Он шел, и столб за ним шел.

Когда Ли вышел, я встал. И тут Анимешка грохнулась в обморок. Ну что за дела вообще?!

Чем все закончилось по версии Алекса Ши