И все мои девять хвостов

Изысканные зомби с механическим однообразием повторяли движения: по проторенной колее они везли увядшую траву к сгоревшему красному павильону, стряхивали прямо там, у стен, и возвращались по непрерывающейся тропе за новой порцией где-то за бетонными блоками. Красивые заводные куклы – только не танцуют, а толкают тачки. Большие тачки, в которых уместится пятилетний ребенок. «Красные муравьи» бегают по дорожкам с добычей для муравьиной кучи. Прямое сравнение с муравьиной кучей само напрашивалось, ведь травяной холм все рос и рос. Стебли толщиной с палец и охапки тонкой травы, шиповник вперемешку с мышиным горошком и зверобоем, смятые, сломанные, безвольно трясущиеся или коряво засохшие, с выдранными лохматыми волокнами или с комьями земли у корней, похожих на глистов, завалили гнилостный павильон уже почти по окна. И ни слова, ни шутки, ни минуты на отдых. Мерные ровные красивые шаги, точные изящные движения.

Саша подошла поближе, чтобы спросить про иероглиф. Ближайший «красный муравей» как раз сбросил свою порцию груза в общую кучу и повернул голову. Кислицкая заметила: вместе с травой из тачки вывалилось что-то темное, склизкое, какой-то кусок мяса, кажется.

На Сашу посмотрел молодой мужчина лет тридцати на вид. Узкое лицо, широкие брови, высокий нос, большие глаза, чистая кожа и красный шрам на месте, где должны бы быть четко очерченные губы. Чешуя отслаивающейся кожи, белые, бурые, темные пятна покрывали подбородок. Струпья – кажется, это называется так – пульсировали и вдруг растянулись в стороны. Лицо словно начало трескаться, расползаться, и тут же брови сложились домиком и округлились глаза. Из них брызнули слезы. Саша отшатнулась. «Ему больно!» – поняла она. Мужчина замотал головой и вернулся в строй, чтобы продолжить чуть не прервавшийся было караван с травяным мусором. Из следующей тачки вместе с травой, теперь Саша видела это отчетливо, вывалилась и какая-то тушка.

Кислицкая попятилась: еще минуту она посмотрит на этот немой муравейник и заскулит!

– Эй, тебе нельзя здесь быть! Уходи! – закричал подскочивший сзади работник в буром комбинезоне.

Живой, вредный, лысый, горластый, пахнущий чесноком и маласянем. Саша испытала что-то вроде благодарности – вывел ее из ступора своей грубостью. Хвала небесам за горластых сторожей!

– Извините, извините, – забормотала она в притворном смущении.

Раньше бы она и правда смутилась, а сейчас кинула на него кокетливый взгляд и «попала». Охранник продолжал напускать на себя суровый вид, но это был уже не тот суровый вид.

– Я заблудилась, тут все так сложно. Не покажете, куда мне идти?

Классическое поведение девы в беде плюс новая лисья природа – и вот суровый рыцарь с сияющей лысиной (замена блестящим доспехам) уже провожает ее к выходу и сам пытается завести разговор:

– Ты откуда? Раньше не видел тебя. Ты из Джагдачи? Из Хэйлунцзян[75]?

– Из Сычуань[76], – врет Кислицкая и так кстати краснеет, подкидывая тему для разговора и набивая себе цену как потенциальная невеста. – Приехала на практику, но моя напарница куда-то тоже потерялась. Если увидите тут красивую иностранку, тоже выведите ее из этих строений, пожалуйста. Она мало что знает. Еще испугается этих странных работников!

– Да ничего они ей не сделают, – бросает охранник с интонацией явного превосходства. – Они у нас смирные, перевоспитанные! – Он смеется.

Конечно, Саша тоже смеется. Любая хули-цзин может вскружить голову любому мужчине, если он не даос[77] и не студент. Этот точно не студент, и где вы видели даосов в Китае XXI века?!

Кислицкая поймала себя на совершенно не свойственных ей мыслях и внезапно всплывших из ниоткуда знаниях с умениями. Приняла их так спокойно, что стало тут же ясно: вот оно – то, о чем говорил Алекс вчера вечером, само уложилось. И вот так же сам собой, непроизвольно и безотчетно, как взмах ресниц, невидимый лисий хвост пощекотал шею мужчины. Сашин хвост. Боли не было, зато сил стало больше.

Работник еще больше приосанился. Кислицкой вспомнился Чжу Бацзе[78] почему-то. Но она согласна была потерпеть спутника дополнительные двести метров по пересеченной местности лесной лисофермы, лишь бы он побольше рассказал об этом странном месте.

Не успел.

Запущенная лесная территория внезапно закончилась. Был-был непричесанный подлесок, а потом резко бетонная плита и дальше плац, залитый солнцем, бетонные бараки в ряд и цветы в бетонных же вазонах. На границе палящего зноя и зеленой прохлады – табличка «Проход только для сотрудников!». Несотрудникам положено быть всегда на виду. Грузовик в центре площадки, и в кузове у него большой топиарий – девятихвостая лиса.

Бурые комбинезоны командуют, «красные муравьи» выполняют. Высокий статный мужчина наблюдает за разгрузкой. Руки в карманах светлых брюк, белоснежная тенниска подчеркивает хорошо развитые плечи. Слишком брутален для китайских молодежных стандартов. Прекрасен для всех остальных.