И только море запомнит

– Простите, – да Коста мотает головой, – я хотела спросить, милорд, для чего вы держите меня на корабле? Разве… разве я могу быть чем-то вам полезна? Я не умею ни составлять маршруты, ни читать карты. Это все умел Матео, но не я.

Валерия стискивает локти. Она ощущает себя виноватой перед Бентлеем, хотя и понимает – ее вины тут как раз нет никакой. Ведь не она же занималась вопросами своего образования, а мать и отец – и они не сочли нужным нанять дочери преподавателя по математике и уж тем более по географии. Потому Кеннету было бы лучше, если бы с ним на корабле остался именно ее брат. Хотя глубоко внутри противное эгоистичное ликование, что избрали именно ее, пустило корни. Но Валерия бы и не смогла, налегая на весла, уплыть в неизвестность.

Кеннет отставляет в сторону трость, разворачивается вполоборота. И Валерии чудится, будто скрипит все его тело, трутся между собой черепки фарфора, формирующие лицо, громыхают кости под тем, что уже не назвать плотью.

– Милая, – ласковое слово звучит угрожающе, да Коста втягивает носом воздух, задерживает дыхание, боясь в любой момент получить от призрака пощечину или еще какой удар. Может, при жизни Бентлей и не бил женщин, но сейчас он вполне похож на мужчину, которому это бы доставило особое садистское удовольствие. – Я и не ожидаю от тебя… особых навыков.

Он говорит с трудом, его голос хрустит, как осколки, на которые намеренно давят носком ботинка, каблуком, всей стопой, чтобы получить удовлетворение от разрушения и уничтожения чего-то такого хрупкого, что может само причинить вред, но при этом не сопротивляется. Кеннет явно по привычке кладет левую руку на грудь, прежде чем продолжить:

– У меня… есть кому составить карты и проложить маршруты. Вы… живые, просто как мотыльки, постоянно тянетесь к свету, теплу… жизни… Такие наивные. Итог все равно один… смерть.

Бентлей стискивает трость так, что она трещит. Валерии уже чудится, что это ее шея ломается под ледяными белоснежными пальцами.

– Но как же, мил…

Призрак перебивает ее, он поднимает руку, и на ладони да Коста видит почерневшие линии трещин. Девушка прикусывает язык, чтобы не продолжить фразу.

– Вы живые… Мне нужно только ваше живое сердце. Чтобы оно отчаянно стремилось найти О’Райли. А «Приговаривающий» сделает все… сам. Я бы и сам ее нашел, – Кеннет усмехается, но его смешок больше похож на хрип, – однако мертвые… к сожалению… живым не товарищи.

Лорд Кеннет говорит сомнительные вещи. Разве может она стремиться найти Моргану О’Райли, если знает о ней меньше, чем нужно, чтобы установить точное местоположение?

– Это же… невозможно, лорд Кеннет, – протестует Валерия.

Она понимает, что это плохая идея, только когда слова уже сорвались с языка. Девушка делает реверанс, склоняет голову так, что подбородок прижимается к груди. Если он разозлится, то ей несдобровать, но Бентлей равнодушен.

– Когда-то невозможным казалось предательство О’Райли, – мертвец выплевывает фамилию Морганы, будто до этого она стояла у него поперек горла все время их разговора. – Когда-то… магия чудилась чем-то запрещенным и неизведанным. Теперь же. Будьте добры… представьте, что вы хотите найти… эту суку.

От злости и всепоглощающей ненависти его лицо трескается, и черная вязкая жидкость, чем-то напоминающая смолу, начинает капать на камзол, сочась из каждой новой трещины. И это самое мерзкое, что в своей жизни видела Валерия. Кроме, пожалуй, недавно произошедшей резни, от воспоминаний о которой хочется забиться в угол и умереть, умоляя Бога забрать ее, лишь бы она не погибла, истязаемая мертвецами. Но именно черная дрянь, срывающаяся густыми каплями, вызывает отторжение.

– Так… куда мы отправляемся, милая?

Ледяной палец вновь касается ее подбородка, заставляет да Косту посмотреть в его зеленые глаза. В них нет ничего человеческого и хоть чего-нибудь, говорящего: когда-то призрак был живым.

– Ва-валерия, – заплетающимся языком да Коста с трудом произносит свое имя.

– Что?..

– М-меня зовут Валерия. И мы, – да Коста выдыхает шумно, нервно, не отводя взгляда и все еще глядя в лицо своей смерти, – отправимся туда, где в последний раз видели Моргану О’Райли.

Кеннет удовлетворенно кивает, убирая руку. Из «гнезда» на неповрежденной мачте доносится:

– Сэр, земля прямо по курсу…

Тихо усмехаясь, Бентлей произносит короткое «молодец» и, хромая, направляется на капитанский мостик. Он всходит на него медленно и чинно, одного движения рукой хватает, чтобы отогнать призрачного рулевого от штурвала и занять его место. Не выпуская трости, Кеннет стискивает рулевое колесо, и «Приговаривающий» набирает скорость, подчиняясь хозяину. Валерия хватается за ящик и садится на него, впиваясь нежными пальцами в грубую крышку, чтобы не вылететь за борт.