И солнце взойдет. Он

– Отстаньте от неё! —не выдержал Энтони. И Рене заметила, как нервно задёргалось нижнее веко в такт пульсирующему внутри Ланга бешенству. – У вас есть мои показания. Этого мало?

– Не хотите раскрывать свои тайны, а, Ланг? – немедленно взвился Максимильен.

– …И я просто замечу, что обычно, чем меньше информации, тем больше срок, – спокойно закончил Дежан, пока двое мужчин в очередной раз замерли в боевых позах напротив друг друга.

Рене метнула взгляд на побледневшего дедушку, а потом уставилась на собственные колени, что торчали из-под стандартного голубого одеяла.«Не смей оправдывать того, кто сделал это с тобой»,– всплыла в голове фраза, сказанная будто миллион лет назад. И, в принципе, всё было ясно. Энтони не хотел ни прощений, ни оправданий. Словно трухлявый рыцарь, он собрался посыпать голову пеплом и протащить невидимый крест до конца эшафота. А дальше? Что будет дальше? Вряд ли Ланг подумал об этом, однако прямо сейчас наверняка молил всех демонов Ада нашептать ей верный ответ. И старательно выговаривая каждое слово, Рене спокойно произнесла:

– Это… была… случайность. В том… В том, что произошло… не было чьей-то вины. П-просто из меня не самый лучший наездник. Я была пьяна. Отвлеклась. Не удержала… равновесие. М-мотоцикл повело и произошло пад-дение. Эн-нтони Ланг не виноват… в произошедшем… равно как… в п-причинении мне вреда. Ум-мышленно или нет. Можете выписать штраф. Обоим. За нарушение безопасности… гонки… или что там положено делать. Большего я не скажу. На этом всё.

Беспрецедентно длинная для хворого организма речь вымотала почти до нуля. И сквозь эту усталость накрывшее маленькую палату ошеломлённое безмолвие показалось поистине оглушительным. Рене не знала, что именно ожидал услышать сержант Дежан, но тот скрупулезно начеркал карандашом пару фраз во внезапно появившемся блокноте и вздохнул. Молчание со стороны Энтони длилось лишь секундой дольше. С грохотом отшвырнув стул, на который он до этого опирался, Ланг подлетел к замершему Максимильену и едва ли не ткнул в него длинным пальцем, отчего цепь на наручниках тихонько звякнула.

– Вот этого я не хотел! Поняли, наконец? Вот этого! – он презрительно хмыкнул, а потом повернулся к замершей Рене и долго всматривался в её лицо. Она видела, как трепетали от гнева крылья немного кривого носа, – такого же несуразно долговязого, как и сам Ланг, – разглядывала синюшную бледность сжавшихся губ и тень от длинных ресниц. А потом Энтони мучительно медленно процедил: – Как же ты бесишь своей грёбаной человечностью!

Рене вздёрнула подбородок.

– А ведь… именно это… тебе и нравится.

– Рене!

Ошеломлённый возглас Максимильена Роше почти скрыл за собой осторожный вздох Тони. Почти. И пусть мгновением позже Ланг лишь недоумённо поднял брови, прежде чем отошёл обратно к окну, но этого оказалось достаточно, чтобы ладони вспотели от найденной, похоже, разгадки.

–Ты поступаешь безрассудно, – зло прошептал по-французски Максимильен Роше, который явно был хорошо осведомлен о ненависти Энтони к этому языку.

Дедушка взял Рене за руку и прижал к испещрённой морщинами щеке, отчего подушечки пальцев мягко уколола уже видимая седая щетина. И только теперь стало заметно, как осунулось его лицо. Бессонная ночь? Многочасовой перелёт? Впервые с момента сумбурного пробуждения Рене задумалась, почему он вообще здесь – на другом краю Земли – вместо того, чтобы готовиться к рождественскому приему в Женеве. Она хотела было это спросить, но ей не дали. Дедушке очень нужно было что-то сказать. И в его голосе ощущалось столько отчаяния, словно он уже не надеялся образумить увязшую в чужой жизни Рене.

–Неужели ты не видишь, как твоя доброта его развращает? Сначала статья, потом пациент, теперь авария. Вишенка моя, что дальше? До каких пор ты будешь закрывать глаза на очевидный факт – Лангу плевать на тебя. Ланга волнует только он сам!

Рене посмотрела в уставшие, покрасневшие глаза самого близкого человека, а потом высвободила руку и тщательно разгладила край одеяла. Взгляд сам нашёл устроившегося на подоконнике Энтони. Из-под полуприкрытых век он смотрел на тёмную улицу и делал вид, что не слышит намеренно утаиваемого разговора. Надо же, ему всё-таки знакомо чувство лёгкого такта.

–Ск-колько я проспала?– едва слышно спросила Рене. –Перелёт, сборы… На это нужно время. Так, ск-колько п-прошло? День? Два?