И солнце взойдет. Он

– Твою пьянку? Бога ради, Энтони, я тебе никто…

– Нет… Я спрашиваю, простила ли ты мне статью и то, как я тебя бросил одну с пациентом. Рэмтони. Верно? – Похоже, его действительно мучил этот вопрос. Энтони сверлил своим удушающим взглядом в надежде вытянуть правдивый ответ. Боже. Словно она стала бы врать! – Ты пришла. Приехала, несмотря ни на что, а значит, не настолько зла. Я прав?

– Тони…

– Ответь.

Рене видела, как напряглась узкая челюсть и был вздёрнут вверх подбородок. Глупый гордец. Ну, далось ему это прощение! Будто это хоть что-нибудь значило для него, для неё, для всего этого мира.

– Для тебя это так важно? – она попробовала отшутиться, но…

– Да.

Короткий, неумолимый ответ, и Рене оказалась зажата в угол своих решений и чувств. Простила ли? Мысли резко застопорились, а потом она устало тряхнула головой. У неё никогда не получалось злиться достаточно сильно, чтобы постоянно твердить заветное «нет». В прошлый раз воли хватило на сутки. А теперь? Да, на душе было гадко, но вовсе не из-за тех причин, что волновали сидевшего рядом доктора Ланга. Статьи? Пациенты? Что же, первое поправимо, ну а второе ничто не изменит. Так смысл злиться на это? Наверное, наоборот. Ей следовало быть благодарной, ведь Ланг сделал всё, чтобы она не влюбилась. А на себя сердиться можно целую вечность.

– Рене?

– Нет, – вздохнула она. – Потому что я никогда и не обижалась. А раз так, то мне нечего прощать.

Но Энтони, кажется, было этого мало. Он отвернулся и вдруг коротко рассмеялся, а потом тряхнул влажными от дождя волосами.

– Дурацкая позиция. Идиотская, – зло пробормотал он. – Но, говорят, друзья часто поступают именно так.

– Возможно, – она пожала плечами. Друзья? Ах, если бы всё было так просто.

– Я не брал твою статью. Знаю, звучит неправдоподобно и очень похоже на оправдание… Но я не брал и уж точно не стал бы публиковать. А знаешь почему?

– Этика? – нервно хохотнула она, но осеклась, стоило увидеть в свете очередных фонарей осунувшийся профиль Ланга. Его губы кривились, а потом он разомкнул рот и так просто, почти обыденно произнес фразу, от которой на душе сначала стало так радостно, а в следующий миг мир разлетелся на осколки из одного слова.

– Ты мой лучший друг, Рене. А с друзьями так не поступают. Даже я.

Рене моргнула и отвела взгляд. Друг. Лучший, мать его, друг! Она зажмурилась, а потом отвернулась, чтобы нечаянно не выдать себя. Наверное, её должна была переполнять дикая радость, а может, восторг или почтительная благодарность. Ещё месяц назад она была бы так счастлива, а теперь хотелось забыть эту ночь. Лучший друг. Разве можно обозначить свою позицию чётче? Нет, доктор Ланг, как всегда, выразился изумительно точно и кратко.

– Это смешно. Лучшими друзьями не становятся за два месяца и три десятка операций, – наконец прошептала Рене и вымученно улыбнулась, но Ланг остался сосредоточен. Он откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

– За пятьдесят восемь дней, более сотни пункций, восемьдесят пять операций и сорок обходов. Остальное по мелочи, – пробормотал он, а Рене ошарашенно замерла. Но… – А вообще, думаю, за всю жизнь…

Последняя фраза вышла странной, словно оборвалась на половине и остальное предстояло додумывать самостоятельно. Но Рене промолчала, а когда тишина затянулась, устало покачала головой. Что за бред? Однако в груди что-то предательски дрогнуло от секундной надежды.«За всю жизнь». А что если? Что если… Но тут в памяти всплыла сцена из кафетерия, и Рене задавила неуместные фантазии. Она друг. Лучший, не лучший – без разницы.

– Ты пьян, – фыркнула в итоге Рене, однако ответом ей стал долгий взгляд и задумчивая улыбка.

– Это отрицать невозможно.

Бесшумно пробраться на второй этаж вышло тем ещё приключением. Ланг почти спал на ходу, а потому умудрился налететь на единственное росшее в саду дерево и под шёпот ругательств переломал ему парочку веток. Стараясь без лишнего шума затащить его по скрипучей железной лестнице, Рене закинула к себе на плечо руку Тони, которая, похоже, была весом с добротный парусный крейсер. И всё равно пару раз не смогла удержать этого двухметрового монстра. Грохот поднялся такой, что можно было перебудить половину района. Однако в жилище Джона было тихо. Прислушавшись и подождав пару секунд, Рене смело вставила ключ и открыла замок.

Квартира встретила не выключенным светом и бардаком ночных сборов. На диване валялась пижама, ящик комода с нижним бельем оказался открыт, а кровать так и манила приветливо откинутым одеялом. Однако Рене проигнорировала весь оставленный и, очевидно, неловкий для чужих глаз хаос, и вместо этого повернулась к устроившемуся у косяка Энтони. Её руки потянулись к нему сами. Сначала они стащили тяжёлую куртку, потом подцепили за кромку свитер и дёрнули вверх, отчего пришлось встать на носочки и по одной выпутывать длинные конечности Ланга. Сам он не помогал, потому что пребывал где-то в гостях у Диониса или Морфея, но, когда женские пальцы уверенно легли на пояс джинсов, вздрогнул всем телом и отшатнулся.