На то, чтобы расплатиться с немаленьким долгом и забрать ключи от мотоцикла ушло десять очень длинных минут. И всё время, пока бармен намеренно медленно отсчитывал сдачу, она оглядывалась на дверь, будто могла видеть сквозь стены. Но, увы. Рене не представляла, стоял ли ещё Энтони, а может, снова лежал, как старая, никому не нужная ветошь. Но пробравшись обратно к выходу и получив пару шлепков с весьма грязными предложениями уединиться, она вышла за дверь и вдруг поняла, что Ланга не было.
На осмысленную ругань сил уже не нашлось, хотя Рене успела послать к чёрту буйного пьяницу, прежде чем на мгновение прикрыла глаза. Впрочем, предаваться долгим страданиям настроения не было так же. Так что ещё раз посмотрев по сторонам, она наконец-то заметила, как одного цвета с мокрым асфальтом прямо посреди дороги шаткой походкой ползла чёрная тень. Она то и дело падала на четвереньки, а потом поднималась, пока издалека к ней навстречу мчалась машина. И когда та не свернула в последний проулок, а лишь громче взревела разболтанным двигателем, Рене с гневным рыком бросилась к нелепо замершему посреди шага Лангу.
– Энтони! – заорала она, когда налетела на него мокрым вихрем. – Идиот!
Но он смотрел перед собой пустым взглядом и не двигался, не смотря на все отчаянные попытки Рене оттолкнуть его к краю дороги. Туда, где виднелась спасительная автобусная остановка.
– Да очнись ты уже!
Она взвизгнула Энтони прямо в ухо, и он наконец сделал было один нужный шаг, но потом начал медленно заваливаться к краю обочины, споткнувшись о собственные ноги. Рене попыталась его подхватить, но вместо этого ощутила, как её тянет вниз. Через секунду воздух из лёгких выбило в третий раз за этот злосчастный вечер. Сзади прошуршал шинами автомобиль и стало тихо.
Рене лежала зажмурившись, хотя понятия не имела, в какой же момент закрыла глаза. Ей было удивительно мягко, а земля под ней равномерно двигалась вверх и вниз. Смотреть на мир не хотелось, но она подняла одно веко, затем второе, а потом отчаянно расхохоталась. Истерично. Визгливо. Так громко, что до этого внимательно разглядывавший лежавшую на нём девчонку Ланг болезненно поморщился.
Чёрт возьми, это какой-то цирк! Выступление клоунов. Настоящий гротеск и эталонный фарс ситуации. И потому Рене всё смеялась, пока не заболел живот, а на глазах не выступили слёзы усталости и облегчения. Гад! Какой же Энтони гад.
Однако постепенно нервное веселье перешло в слабые всхлипывания, а потом Рене затихла. Она какое-то время молчала, уткнувшись лицом во влажный мужской свитер, но дёрнулась, когда ощутила прикосновение холодных пальцев к своим бешено скрутившимся от влажности волосам.
– Чем же ты, чёрт побери, пахнешь?
Бормотание было чуть слышно и явно не предназначалось для чьих-то ушей, но Рене подняла голову, чтобы взглянуть на пьяно-задумчивого Энтони. Его чёрные брови нелепо сошлись на переносице, и, наверное, полагалось опять рассмеяться, но вместо этого стало неловко. Словно она подслушала нечто совершенно интимное. Так что Рене лишь нервно дёрнула щекой.
– Сонным человеком, – отшутилась она. Но Тони смотрел так серьёзно, что Рене всё-таки отвела взгляд и смущённо пробормотала: – Я вызову такси.
Торопливо поднявшись на ноги, она приступила к осмотру, но сразу же тихо выругалась. Дерьмо. Теперь её одежда была столь же грязной, как у провалявшегося на улице Энтони: мокрого, бледного… От него несло сыростью и дикой смесью из марихуаны, рвоты и дешевого пойла. Святые угодники, будет чудом, если их всё-таки довезут до дома. Из груди сам собой вырвался тяжёлый вздох, но рука решительно потянулась к телефону. Надо любым способом выбираться отсюда.
Пока до них добиралось такси, Энтони задремал, привалившись к одной из опор остановки. И Рене пришлось чуть ли не силой впихивать ничего не соображавшего мужчину в полумрак салона и отчаянно надеяться, что сонный водитель не заметит оставленной после них грязи. Выведать адрес у выпавшего из реальности Ланга не вышло. А потому после короткого совещания с самой собой Рене постановила везти его в северный Монреаль и надеяться, что удастся без лишнего шума дотащить на второй этаж тяжеленное тело. Однако где-то неподалеку от центра города Энтони всё же очнулся. Он приоткрыл тяжелые веки, взглянул за окно на проносившиеся мимо яркие фонари и тихо проговорил:
– Куда мы едем?
– Ко мне домой, – сухо откликнулась Рене и отвернулась.
Её укачивало от плавного хода машины, а ещё неумолимо клонило в сон – часы в телефоне показывали бездушные четыре утра. В салоне снова стало тихо, и Рене уже успела позабыть, о чём был вопрос, когда Энтони неожиданно заговорил. Он по-прежнему смотрел на мелькавшие за стеклом огни и, кажется, считал пролетавшие мимо столбы.
– Раз меня ждёт тёплая постель, скажи… – Ланг на секунду задумался, а потом сжал пальцами переносицу. – Ты простила?
– Что? – Она встрепенулась и обернулась, взглянув на неумолимо серьёзного Энтони. Кажется, тот начинал потихоньку трезветь.
– Ты простила меня? – с нажимом переспросил он, а Рене непонимающе покачала головой.