И солнце взойдет. Он

Глава отделения неожиданно прервался, и Рене открыла глаза. Чернота вокруг стала гуще, и только лёгкое дуновение воздуха выдавало, где теперь Ланг. Неожиданно послышался хриплый вздох, неровная поступь чужих шагов, а потом вновь стало тихо. Был только голос.

– Время шло. Старик день ото дня становился слабее, но всё так же смотрел в синее небо синими, как то самое небо, глазами. А те не выгорели и под тысячью увиденных ими солнц. И вот однажды замер старик на ступенях своего дома, взглянул в очередной раз на небосклон, да так и остался сидеть на крыльце до самого вечера. С тех пор он выходил каждое утро и возвращался лишь затемно, когда старые глаза слезились уже от усталости. Долго следили за ним жители той деревушки и удивлялись, ведь на любой их вопрос – что он там видит? – старик отвечал только одно. Каждый день он твердил, что смотрит в синее небо и на жёлтое солнце, любуется белым пером облаков.

Голос вновь оборвался, но теперь всё тело Рене напряглось в ожидании непонятно чего. То ли развязки, то ли страшного продолжения.

– Сначала над ним потешались, – негромко продолжил Ланг, который неожиданно оказался совсем рядом. И она почувствовала, как шевельнулась, не выдержав, Роузи, но тут же снова застыла. – Старика просили не городить чушь и откровенно смеялись. Но чем больше проходило дней, тем сильнее становилось людское непонимание. Как можно увидеть синее небо и жёлтое солнце, если на землю падает снег, льёт мерзкий дождь или вовсе весь мир поглотил серый туман? Но старик лишь улыбался и просил посмотреть на это прекрасное небо. Люди начали злиться. Они называли его обманщиком; пустили сплетни, что он совсем сумасшедший. И тогда нашёлся один, кто взялся доказать, что не бывает неба над тьмой облаков; что нельзя разглядеть то, чего нет. Схватил он охотничий нож да выколол синеву глаз с лица старика. А тот лишь улыбнулся, задрал голову вверх и вновь уставился на лазурное небо, где вставало ярко-жёлтое солнце. Потому что среди всех этих зрячих даже пустые глазницы видели больше, ибо нельзя ослепить уже однажды слепого.

Ланг наконец замолчал, но Рене всё ещё не могла даже вздохнуть. Тишина стала абсолютной, и потому прозвучавший в ней смешок заставил всех вздрогнуть.

– Быть во главе толпы так воодушевляет. Да, Хелен? Ты воображаешься себя едва ли не гласом Господним… Этакой Жанной Д’Арк. Даже оружие нашла себе под стать.

– Я не понима… – начала было стоявшая где-то слева медсестра, но её немедленно перебило змеиное шипение.

– Ложь!

– Нет!

– Сколько вас было? Десять или больше? Я сумел опознать семерых в этих замечательных надписях на шкафчике, и среди них нашёлся даже один предатель. Да, мистер Холлапак?

Рене вздрогнула. Что? Франс? Не может быть! Он её спас, не выдал на планёрке и предупредил о Дюссо… Господи, а ему-то что она сделала? Рядом рассерженной лесной кошкой заворчала Роузи. Наверняка подруга уже выпускала клыки, чтобы впиться в шею темнокожего резидента, но Ланг успел первым. Рене услышала шорох ткани, чей-то всхлип и вкрадчивый голос:

– Ты так жалок, мистер-шмистер Хулахуп, и воняешь паникой, точно дерьмом, каким и являешься. Это же ты выдал им код от шкафчика, да? Увидел его в тот самый день, когда так боялся обмочиться.

– Н-нет, сэр… я н-не…

– Ложь… – От яростного шипения вздрогнула даже Роузи. – Чем тебя пугали? А, главное, кто?

Ланг замолчал, а в следующий миг дверь в раздевалку стремительно распахнулась, и в комнату ввалились громко хихикавшие Дюссо и Клэр. Похоже, подруга Хелен не стала долго переживать о потере любовника и успела завести себе нового. Она смачно поцеловала ведущего хирурга в губы, после чего наконец заметила нечто неладное и недоумённо отстранилась. Пара замерла напротив побледневшей до синевы Хелен, которую по всем законам дешёвой театральщины упёрлась полоса света из коридора. Она же осветила горелый шкафчик. Клэр метнула на него быстрый опасливый взгляд и, кажется, вздрогнула. Вид покрытого копотью нутра оказался весьма впечатляющим. Ланг тихо хмыкнул.

– О, а вот и нож. Такой же тупой и безмозглый, – едва слышно произнёс он, но в переполненной раздевалке его услышали все. Дюссо было дёрнулся, но быстро оценил обстановку и фальшиво улыбнулся.

– У нас репетиция вечеринки на Хэллоуин? – нарочито весело спросил он, оглядев напуганные лица присутствующих.

Дюссо корчил удивление, но Рене видела, как в кармане халата его рука сжалась в кулак. Неужели он тоже в этом участвовал? Захотелось спрятать лицо в ладонях и убежать. Теперь она понимала, почему Ланг так хотел отправить её прочь. Просто знать, что тебя ненавидят, не страшно. Но услышать самой – та вещь, с которой не так просто сразу смириться. Это как взять пистолет и выстрелить в человека, если раньше палил исключительно из рогатки по пустым банкам. Убивает. Рене прикрыла заслезившиеся от яркого света глаза, а затем отвернулась.