И даже небо было нашим

Женщина-полицейский занесла его слова в блокнот — как она мне сказала, для рапорта, который ей надо было составить. Вот когда меня настиг родительский гнев, быстрее молнии долетел он сюда из Турина.

— А ордер у вас есть? — жестко спросила Джулиана.

— Это не обыск, синьорина, — спокойно ответила женщина-полицейский. — Но даже будь у нас ордер, мы, учитывая обстоятельства, не были бы обязаны предъявлять его вам.

— Произошло недоразумение, — раздался звонкий голос Берна. — Дайте мне поговорить с дядей, и я вам это докажу.

— Синьор Дельфанти попросил, чтобы владение было освобождено через неделю. В противном случае он подаст заявление в полицию.

Она положила блокнот на стол, как складывают оружие, но голос у нее стал строже.

— У нас есть фотографии. Мы располагаем доказательствами незаконного подключения к электросети с помощью кабелей высокого напряжения, а также незаконного использования фотоэлектрических панелей, которые я, вероятно, смогу обнаружить, если пойду туда, — и она указала верное направление, — а также несанкционированного разведения пчел, не говоря уже о плантации марихуаны.

— Ну, плантация — это сильно преувеличено, — неосторожно поправил ее Томмазо. Все обернулись и посмотрели на него.

Она сделала вид, что не заметила этого невольного признания вины.

— Всего этого хватит для передачи дела в суд. Мой совет: чтобы через неделю, когда мы вернемся, здесь никого не было.

Она мельком взглянула на Берна и словно бы что-то вспомнила. Тем временем Коринна прошмыгнула в дом и вернулась с двумя банками меда, которые поставила на стол перед полицейскими.

— Раз вы уже знаете про наш мед, попробуйте вот этот, цветочный.

— Хочешь дать им взятку медом? — в ужасе спросил Данко. — Да ты просто идиотка!

— Не сомневаюсь, что мед у вас замечательный, — сказала женщина-полицейский, — но мы не можем принять ваш подарок.

От неуклюжей попытки Коринны исправить ситуацию мы только стали выглядеть еще нелепее.

Прежде чем уйти, женщина-полицейский обратилась к Берну:

— А ведь я вас помню. Мы с вами беседовали по поводу той девушки. Это произошло здесь, не так ли?

Она это сказала, действительно сказала, но я была глуха, и моя добровольная, упрямая глухота усиливалась с каждым днем.

— Вы ошибаетесь, — ответил Берн, пристально глядя на нее. — Мы с вами никогда не встречались.

Несколько минут спустя мы опять остались одни, мы шестеро, под навесом нашей беседки, у стен нашего дома, окруженные всей нашей землей, всем тем, что было нашим и вдруг перестало нам принадлежать.

Берн принес шесть бутылок пива, но никто не протянул руку, чтобы взять себе одну.

— Нечего сидеть с таким видом, — сказал он.

— Можно подумать, тебе все равно, — огрызнулся Данко.

— У нас есть деньги, которые Тереза выручила за виллу. На них мы можем купить ферму Чезаре. Она ведь продается, так? И больше никаких уловок.

— А сколько он запросит, этот Чезаре? — скептическим тоном спросил Данко.

— Возьмет, сколько предложим. Речь-то идет о нас.

— Непохоже, чтобы дядюшка особо тобой дорожил.

Подписав контракт о продаже виллы, я объявила, что причитающиеся мне деньги принадлежат всем; это вызвало восторженную овацию, а позже Берн, прижавшись лицом к моему затылку, сказал, что гордится мной. Однако с этого дня мы стали еще бережливее, как будто втайне боялись, что незаслуженное богатство отразится на отношениях между нами.

Берн предложил поставить вопрос о покупке фермы на голосование.

— Поднимите руку те, кто хочет, чтобы эта земля стала нашей. Навсегда.

Никто, кроме меня и самого Берна, не поднял руку.

— В чем дело? — наседал Берн. — Что это значит?

В этот момент Коринна наконец решилась взять себе бутылку пива, нервным движением открыла ее с помощью зажигалки, отпила глоток и стиснула бутылку в руках.

— Мы должны кое-что сказать вам, — начала она. — Мы собирались сделать это позднее, но, учитывая обстоятельства, решили, что так будет даже лучше. Мы с Томмазо уезжаем. Я беременна.

Она подняла бутылку и наклонила голову, словно желая произнести какой-то невеселый тост. Томмазо сидел мертвенно-бледный.

— Как беременна? — спросил Берн.

— Тебе надо объяснять, как это бывает?

Но Берн не заметил ее иронии, его охватила волна восторга.

— Беременна! Но это же потрясающе! Это начало новой эпохи! У нас будут дети. Тереза, Данко, Джулиана… Вы понимаете? Нам с вами тоже надо поторопиться. Пусть они растут здесь все вместе.

На миг он представил себе эту идиллию, и его затрясло. Он подошел сзади к Томмазо и Коринне, обнял их и расцеловал в щеки.

— Беременна! — снова и снова повторял он, не замечая, что названный брат в его объятиях, похоже, сник и едва сдерживает слезы.

— Сколько месяцев? — спросил Данко.

— Почти пять, — ответила Коринна, по очереди заглядывая в глаза каждому из нас.

Берн не мог успокоиться.

— Почему не сказали раньше, чего ждали? Теперь и голосовать незачем. Мы купим эту землю и превратим ее в идеальное место для детей. У них будет полно дядюшек, тетушек и братьев.

Но Коринна стряхнула с плеча его руку.