И даже небо было нашим

— Я слышала, что ферма продается, — сказала я, чтобы прервать затянувшееся молчание, — но не знала, что ее купили вы.

— Купили? Это ты ей сказал, Берн? — спросил Данко.

— Ничего я ей не говорил.

— Что ж, нам жаль разочаровывать тебя, Тереза, но мы ее не покупали. Ни у кого из сидящих здесь не нашлось бы таких денег.

— У Коринны нашлось бы, — возразила Джулиана. — Достаточно было бы позвонить папе, верно?

Коринна показала ей средний палец.

— Значит, вы платите Чезаре аренду?

Все дружно расхохотались. Кроме Томмазо.

— У тебя отсталые взгляды на частную собственность, Тереза, — сказал Данко.

Берн украдкой быстро взглянул на меня. Он сидел, откинувшись на спинку стула, засунув руки в карманы плаща.

— Думаю, нас можно назвать сквоттерами, — сказал он наконец. — Вряд ли Чезаре в курсе, что мы тут живем, во всяком случае, мы с ним это не обсуждали. Ферма ему больше не нужна. Он теперь живет в Монополи.

— Мы сквоттеры, поэтому у нас тут нет электричества, — сказала Коринна. — Это огромная лажа.

— У нас есть генератор, — возразил Данко.

— Так мы его включаем только на час в день!

— Генри Дэвид Торо жил у озера, покрытого льдом, и у него вообще не было электричества, — продолжал Данко. — А здесь температура не опускается ниже десяти градусов.

— Жаль, что у Торо не было косы до самой попы, как у вашей покорной слуги.

Коринна встала, чтобы подойти к Томмазо, а он отодвинулся на стуле назад, чтобы дать ей пройти.

— Я и сейчас мерзну. Разотри меня хорошенько, — сказала она, прижимаясь к нему. — Разотри, а не гладь, как кошку! Я сказала: хорошенько!

— Выход есть, — сказала Джулиана, соскабливая что-то со своего свитера. — Достать длинный кабель и подключиться к линии «Энел».

— Мы это уже обсуждали, даже голосовали по этому поводу, — сказал Данко. — Если мы будем воровать электричество, нас поймают и выселят отсюда. А поймают нас обязательно, потому что Коринне не терпится включить одновременно все свои фены.

Коринна холодно взглянула на него.

— Ты перестанешь бросать скорлупки на землю?

— Они био-раз-ла-га-емые, — улыбаясь, парировал Данко и забросил себе за спину фисташковую скорлупку.

Я чувствовала на себе пристальный взгляд Джулианы, но не решалась повернуться в ее сторону. И медленно поднесла ко рту бутылку с пивом, стараясь не поддаваться смущению.

— А чем ты занимаешься в Турине, Тереза?

— Учусь. В университете.

— Что изучаешь?

— Естественные науки. Хочу стать морским биологом.

Данко захихикал. Коринна стукнула его по груди рукой, прикрытой спущенным рукавом толстовки.

— Тереза когда-то жила под водой, — вполголоса прокомментировал Томмазо.

— О нет! Хватит играть в эту вашу дурацкую игру с прошлыми жизнями! Я этого больше не вынесу! — закатила глаза Коринна.

— А лошади тебя интересуют? — спросил Данко, на сей раз совершенно серьезно.

— Меня интересуют все животные.

Я заметила, что Данко и Джулиана переглянулись. Однако вслух они ничего не сказали.

— Очень хорошо, Тереза, — произнес затем Данко, словно я прошла какой-то тест.

Несколько минут мы молча пили пиво, Коринна щекотала Томмазо за ухом. Потом я спросила:

— А Никола?

Берн залпом допил бутылку и со стуком поставил ее на стол.

— Он ведет шикарную жизнь в Бари.

Данко тоже глотнул из своей бутылки и звучно рыгнул. Джулиана хихикнула, Кориннна сказала «Фу!», но в итоге рассмеялась тоже.

— Наверно, он уже защитил диплом, — сказала я.

— Он бросил университет, — мрачно сказал Берн. — Предпочитает общество легавых. Видимо, это больше подходит к его типу личности.

— Легавых?

— Полицейских, — пояснила Джулиана. — А в Турине их по-другому называют?

Томмазо сказал:

— С тех пор прошло уже два года.

— Раз-два! Раз-два! — произнес Данко, размахивая руками. — Дубинки к бою! Бить нещадно!

— Не думаю, что полицейские маршируют, — заметила Коринна.

— Но дубинки у них точно есть.

Джулиана закурила сигарету и бросила пачку на стол.

— Опять? — спросил Данко, возмущенно глядя на нее.

— Это всего вторая.

— Отлично. Еще немножко мусора, который будет разлагаться всего-навсего двадцать лет, — не унимался Данко.

Джулиана глубоко затянулась, затем выдохнула густой дым прямо в лицо Данко, который стойко выдержал ее бесстрастный взгляд.

— Ты знаешь, сколько нужно времени, чтобы один окурок сигареты разложился в природной среде? — обратился он ко мне. — Около десяти лет. Все дело в фильтре, который сделан из специального материала, выдерживающего высокие температуры. И даже если его раскрошить, как делает Джулиана, это ничего не изменит.

Я попросила у нее разрешения взять сигарету.

— Первое правило фермы, — сказала она, пододвигая пачку в середину стола. — Здесь ты ни на что не должна спрашивать разрешения.

— И забудь свои предрассудки насчет частной собственности, — ввернул Данко.

— Если у тебя получится, — подхватила Джулиана.

Коринна сказала:

— Я есть хочу. И предупреждаю: я не намерена опять обедать фисташками. Сегодня твоя очередь, Данко, так что шевелись.