i cf85044c3a33e6c4

котором Джоанна Конелл с комфортом обитала все свои двадцать шесть лет, наполняется

призраками печальных событий…

Господи, ну что я за идиотка. Даже теперь переживаю только о себе, в то время как мой

мужчина, окончательно разочаровавшись во мне, взялся за бутылку. Я дура. Хуже, я

влюбленная дура.

— Брюс, — трогаю я его за плечо. — Пожалуйста, пойдем спать.

В ответ нечто нечленораздельное.

— Пожалуйста, Брюс. — Вздохнув, я перекидываю его руку через плечо и тащу в спальню.

Не знаю, что мы творим. Он так счастлив, что пьет, а мне комфортно с кольцом другого

мужчины на пальце. Хуже, мне комфортно прикидываться, что это кольцо от Брюса. Мир

сошел с ума. Мы сошли с ума.

И хотя я открываю окно, впуская в спальню звуки ночного Сиднея, запах спирта побеждает

все. Не могу. Хватаю подушку и ухожу. В квартирке с зелеными стенами всего одна комната,

но на кухне угловой диван, где я и располагаюсь. Узко, но что поделать. Вторую ночь почти

полного отсутствия сна я не выдержу. Однако асбтрагироваться от проблем не так-то просто. Я

никак не могу забыть, что всего в нескольких сантиметрах от меня находится ноутбук, который

мы еще вчера выбирали с Шоном. Эта мысль не дает мне уснуть. И когда я успела так

влипнуть? Вздыхаю, и, потворствуя зарождающейся паранойе, вынимаю из подарочка

аккумулятор. Ну, вот и славно. Теперь Картеру никоим образом не отследить мое бедственное

положение. Чудненько. Теперь можно и поспать.

Посыпаюсь я от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Рывком вскакиваю и чуть не падаю

с диванчика. Выглядит Брюс великолепно. Будто похмелье — байки для неразумных детишек.

— Джоанна, мы больше не спим в одной постели?

Сначала я думаю о том, чтобы пуститься в очередные выяснения отношений, но вдруг

чувствую такую усталость, что вместо этого вру:

— Я так устала разбираться с новым ноутбуком, что уснула прямо тут. Прости.

О, кто-нибудь, убейте меня. Ведь я уснула настолько внезапно, что у меня обнаружились и

плед, и подушка, а у ноутбука так вообще аккумулятор изъят. Премию года за лучшее вранье

мне никогда не получить. Может, конечно, дело в том, что меня мучает адская головная боль

из-за запаха спирта. Да что же это такое? Брюс пьет, а что-то типа похмелья только у меня.

Одно радостно: он тоже предпочел ограничиться зыбкой ложью. Вот каково наше

взаимопонимание — мы оба согласны прозрачно лгать, лишь бы не говорить о проблемах.

Когда я доезжаю до университета, сразу направляюсь в уборную в надежде, что если ополосну

лицо холодной водой, мне полегчает. Перед выходом я сорок минут простояла под душем,

чтобы гарантированно избавиться от запаха, но он мне все еще мерещится. Хорошо, что

сегодня у меня ни одной пары, я приехала только ради проекта для Бабочек, и вместо кофе

можно глотать таблетки. Которые стремительно заканчиваются, но не помогают…

Когда открывается дверь, и на кафедре появляется мой ночной кошмар в виде одного

припадочного студента-итальянца, я в него готова кидаться и чесноком, и святой водой, и

ладаном, и всем, что найду, лишь бы только не донимал мою несчастную голову своими

академическими изысканиями.

— Я пришел защищаться, — жизнерадостно объявляет он, не обращая внимания на мой

убийственный взгляд.

— Слушай, у меня выходной, а еще болит голова, давай сюда свои бумажки, я тебе даже

контракт о передаче души подпишу, только сгинь.

— Не, тогда не надо. Если у тебя выходной, то что ты тут делаешь?

А вы думали, что я его припадочным для красного словца называю?

— Пишу проект для Бабочек. А раз и университет, и отряд чешуекрылых ныне

принадлежат одному и тому же типу, все записанные за ним помещения я с чистой совестью

могу занимать в любое время.

— Для Бабочек?!

Кажется, все, что следовало за этим словом, итальянец услышать даже не попытался.

— А можно посмотреть? Ну, пожалуйста! — начинает клянчить он.

И я бы его правда послала куда подальше, но у него есть то, что мне нужно: две ноги,

посредством которых он добудет аспирин. И уже спустя пятнадцать минут у меня этого

чудодейственного средства столько, что можно вылечить все больные головы мира, а за спиной

сидит и пялится в код один восторженный мальчишка-энтузиаст.

Когда после своей первой и единственной пары на кафедру забредает Роберт Клегг, он

начинает сходу начинает меня подкалывать:

— Как голова, Конелл? О, вижу ты приобрела… себя, — противно хмыкает он.

— Не начинай, Роб, — устало произношу я.

— Если бы у тебя было похмелье, я бы предложил тебе выпить, но у тебя никакое не

похмелье, верно?

— Наверное, погода меняется, — охотно поддерживаю я игру. — Шел бы ты домой, Клегг.

У тебя там жена.

— А у тебя жених.

— Он на работе.

— Он у тебя круглосуточно что ли работает?

— Клегг, тебе чего? Если ты всерьез вознамерился меня перевоспитать, уверяю тебя, я уже

не в том возрасте.